Могильщик. Цена покоя (СИ)

Человек, прошедший обучение в академии магов, возвращается абсолютно другим. Аскетизм и одиночество в обычные дни чередовались с оргиями, шабашами и наркотическими трансами по праздникам — в дни Йоля. Магов на стадии обучения подвергали страшным и отвратительным вещам, многие из которых до сих пор держатся в строжайшем секрете. Доказаны были только умерщвления младенцев, жертвоприношения, поедания человеческой плоти. Но слухи о магах ходили ещё более жуткие, причём, зоофилия и некрофилия звучали достаточно обыденно и казались мелкими шалостями. Маги становились людьми с изменённой психикой. Из них делали людей с изменённой психикой. Когда Вестенский встретил свою возлюбленную Амеллу после обучения, его наверняка постигло жестокое разочарование.

Ну а Велион на кой хрен сюда пришёл? Чтобы не разочароваться в женщине, в которой уже разочаровался почти десять лет назад? Чтобы узнать, что за эти годы ничего не изменилось?

А что если изменилось? Может, она все эти годы ждала его?

Нет, невозможно, десять лет — долгий срок, слишком долгий. Могло случиться всякое. Боялся ли он разочароваться в ней ещё раз, как тогда, годы назад? Или просто хотел разбудить чувства, которые погасли уже тогда?

Или причина была в Элаги? В Альхе? В его собственной расшатанной психике?

Или он просто размяк? И что было причиной этому? Элаги? Альх? Зимние галлюцинации?

Велион сплюнул. Подумав, ещё раз сплюнул и открыл калитку.

Будь, что будет…

Могильщику навстречу выскочила мелкая кривоногая псина. Дворняга яростно облаяла его, потом залилась звонким и более дружелюбным лаем, а затем, яростно крутя хвостом, принялась прыгать вокруг ног, напрашиваясь на ласку. Велион наклонился и погладил собачонке голову. Та, высунув язык, завалилась на землю, продолжая сучить хвостом. Улыбка сама выползла на губы могильщику. Он когда-то любил собак… Грозных сторожевых псов храма, способных разорвать человека, но таких добрых к ученикам.

Во дворе многое изменилось — стоит новый забор, поправлены когда-то полуразвалившиеся сараюшки. Чувствовалась мужская рука. Это порадовало могильщика. С другой стороны, у этого дома мог оказаться новый хозяин… Велион решил пока не думать об этом и продолжил тискать собачонку. Кому это доставляло большее удовольствие, ему или дворняге, сказать было сложно.

Рядом послышался быстрый топот ног. Складывалось ощущение, что бежит ребёнок. Продолжая улыбаться, Велион поднял голову. Улыбка медленно сползла с его губ.

По тропинке, ведущей от крыльца небольшого дома к калитке, бежал мальчуган, лет восьми или девяти на вид. Мальчишка был тощий, чумазый и загорелый, с исцарапанными коленками. Обычный деревенский ребёнок. Но смутило Велиона не это.

Его смутили волосы — чёрные, как смоль. И возраст. Если мальчишке девять… У Велиона пересохло в горле. Наверное, он выглядел сейчас, как живой мертвец.

— Здравствуйте, — вежливо сказал мальчишка. — Вы пришли к папе?

— Нет, — сипло сказал он, кашлянув. — Я мимо проходил. Можно воды попить?

***

Велион, пошатываясь, плёлся по дороге. Голова раскалывалась, перед глазами двоилось, ноги будто не свои. Болел живот, рёбра, правая лопатка. При каждом шаге сильной болью отдавалось правое колено.

Его закидали камнями. Десять или одиннадцать человек, среди них женщины и дети, даже один старик. Это произошло ещё утром, когда могильщик проходил по центральной улице одной из соседних деревень. Кто-то понял, что за чёрные перчатки надеты на его руки. Понял и не убежал, не спрятался, опасаясь проклятья, а поднял из дорожной пыли камень.

— Выродок! Исчадье преисподней!

— Гнилое семя! Порождение тьмы!

— Сучий потрох! Гнида!

— Трупоёб! Трупоёб идёт!

Они кричали и швыряли камни. Велион брёл по улице, зажимая рукой разбитую голову, а они шли следом, выкрикивая оскорбления, плюя ему в след, закидывая камнями и сухими конскими яблоками.

— Грязный могильщик! Пришёл грабить могилы наших родителей! Могильный червяк!

— Черви ковыряются в дерьме, получи-ка кусочек!

Велиону в затылок прилетело что-то липкое, в ноздри ударило зловоние. Позади раздался дикий и злой хохот. Он прикоснулся к затылку, поднёс ладонь к лицу. Перед глазами плыло, но он понял, в чём измазана перчатка. В коровьем дерьме.

Могильщик обернулся. Его преследователи ухохатывались, показывая на него пальцами. Мальчишка лет двенадцати вообще валялся на пыльной дороге, покатываясь от хохота. Его руки были вымазаны в свежем дерьме.

Девчушка, на вид ей было не больше десяти, зачерпнула из свежей коровьей лепёшки полную горсть и швырнула в Велиона. Силёнок у неё было мало, но она стояла всего в десяти шагах от могильщика, а плотное коровье дерьмо было неплохим снарядом — ему попало прямо в лицо, залепило глаз, смешавшись с кровью, потекло по щеке. Это вызвало новый приступ издевательского хохота.