Могла быть другая история

Мы уселись за столы. Взрослые — в большой гостиной, мы — в маленькой комнате, которая по сну была Данилкиной. Со мной рядом уселись Игорь и Витька, а напротив нас Вадик и его младшая сестрёнка Галя. Нам принесли картошку с тушёнкой, салат оливье, сок в больших двухлитровых коробках.

Не знаю, почему, но мне есть совсем не хотелось. Я только выпил стакан яблочного сока. За столом болтали о разном. Не знаю, зачем нужно было обсуждать школьные дела в выходной день. Постепенно это «разное» перешло к теме о побитом Гришке и его «довесках». Потом Вадик заговорил на тему о тайнах сновидений. Снова всплыл в памяти тот странный сон. Речь снова зашла о нём, и Витька вдруг задаёт вопрос:

— Саша, ты напишешь, что попрошу?

— А что попросишь?

— А ты сходи и попроси бумагу и ручку, тогда и скажу.

— Лень. Сам сходи.

— Ладно. Только обещай, что напишешь.

— Обещаю.

Витька пошёл в гостиную. Через минуту вернулся с листком бумаги и ручкой. Даёт это мне. Я беру, спрашиваю:

— Ну и что мне писать?

— Для начала функцию Лагранжа для системы материальных точек в поле потенциальных сил.

Я написал. А что, трудно, что ли? А Витька:

— Теперь напиши уравнение Шрёдингера для стационарных состояний квантовой системы.

Ну, это азы. Я написал. Витька взял листок, прочитал. Говорит:

— Я так и знал. Всё правильно.

И тут меня прошибает холодный пот. Я, чуть не заикаясь, спрашиваю:

— Ты… откуда… откуда это всё знаешь?! — а он мне:

— А ты откуда?

Да, действительно. Откуда? А Витька говорит:

— Думаешь, только вам троим всё это приснилось? Мне тоже это снилось. А ещё снилось, что я всё это учил в политехе.

Я, еле слышно:

— В университете. Я учил это в университете…

Из ступора меня вывел голос тёти Гали. Она приоткрыла дверь и позвала нас в гостиную. Мы встали из-за стола, вышли туда. В гостиную из другой комнаты вошла тётя Наташа с малышом на руках:

— Вот он наш заинька. Ну-ка, Данилка, познакомься со всеми.

Надо же! Данилка! Как во сне! То, что происходило дальше, повергло в состояние шока всех присутствующих — и меня в том числе. Малыш улыбнулся беззубой, но до боли знакомой солнечной улыбкой и…

Вы когда-нибудь слышали, чтоб говорили новорождённые? Нет? Я тоже не слышал. До того момента не слышал. А младенец сказал:

— Мам, мы все давно знакомы.

Одной этой фразы оказалось достаточно, чтобы вогнать всех в состояние ступора. Главное, сказано это было совершенно чисто, без «младенческого акцента».

Итак, немая сцена. Никто не может понять, что это было. А младенец говорит:

— Вы что все как воды в рот набрали? Дядя Боря, посмотрите на себя в зеркало.

Да уж, Борису был смысл в этот момент взглянуть на себя со стороны. Хотя не одному ему, наверное. А младенец продолжает. Уже обращается к тёте Наташе — своей маме:

— Мама, очнись. Опусти меня на пол.

Тётя Наташа, всё ещё не веря в происходящее:

— Но на полу лежать жёстко и холодно.

Дядя Ваня — Данилкин дедушка:

— Этого не может быть. Так не бывает. Младенец, которому неделя отроду, не может разговаривать.

Младенец дяде Ване:

— Деда, ты думаешь, что тебе это кажется?

— Я не знаю, что думать… — еле слышно произнёс дядя Ваня.

— Я тоже не знаю, — придя в себя, сказал папа Данилки дядя Егор.

— Саня, Игорь, ну вы-то всё знаете. Почему молчите? Вадик, Витя, дядя Боря, — ну объясните всем, что происходит.

— Что происходит… — пробормотал Борис. — Чёрт знает что происходит. Ничего не понимаю.

— Дядя Боря, я же вам обещал, что мы снова увидимся. Ещё там, под Брянском. Ну когда я отправил вас в портал времени.

— Значит, не сон?!

— Конечно не сон. Мам, ну опусти меня на пол — я не собираюсь на нём лежать.

— Но, Данилка… — ещё не веря в реальность происходящего, еле выговорила тётя Наташа, — как же… ты же… Надо сначала хотя бы стоять научиться.

— Да я умею стоять. И ходить умею, и бегать. Даже летать.

Сказав это, младенец выплыл из маминых рук, на секунду завис в воздухе и, опустившись вниз, остался стоять на ножках.

Да, странно он смотрелся — крошечный, в свободных ползунках и в распашонке. В таком стоячем положении он был похож на механическую куклу.

Оказавшись на полу, Данилка быстро подошёл к нам. Говорит, глядя на нас снизу вверх:

— Друзья, есть разговор, но нас не должны слышать другие.

Потом обращается к тёте Наташе и остальной родне:

— Мама, папа, баба, деда. Не ходите сюда в комнату. Так надо. Я всё потом объясню. Дядя Боря, Вы тоже идите к нам, это и Вас касается. Всё очень серьёзно, и я хочу, чтобы Вы тоже знали.

Я не знаю точной причины. Может, все были в шоковом состоянии, а может, Данилка применил магию, но никто больше не стал перечить.

Мы закрылись в будущей Данилкиной комнате, и новорождённый Данилка сообщил нам новость.

— Дядя Боря, друзья. Я хочу попросить у всех прощения за «Прометей». Я тогда ошибся. И «Сократ» ошибся. У него просто не хватало сведений, чтобы найти правильный выход. Его жалко — он ведь был как живой.

Непривычно, даже странно было разговаривать с младенцем. У меня было такое чувство, что он не поймёт наших слов. Но он прекрасно всё понимал, диалог был реальным.