Могу!

Она раза два мельком взглянула на него, и оба раза ей показалось, будто Ив был не такой, каким она его видела всегда. В нем не было его обычной угрюмости, не было холодной замкнутости и давящего взгляда. И голос был тоже не такой, какой всегда был раньше. В голосе не было хмурого безразличия, и он не был похож на тяжелую глыбу, а, наоборот, даже мягкие, даже теплые нотки звучали в нем. Если бы Юлия Сергеевна прислушивалась пристальнее, она, может быть, услышала, что эти нотки неуверенны, неискренни, а потому фальшивы. Но она не замечала фальши, а простодушно верила и слегка недоумевала: изменился ли Ив, или он всегда был такой, а она не замечала этого раньше? Она еще раз взглянула на него, и он, поймав ее взгляд, улыбнулся ей. И вот эта неожиданная улыбка, которая так не вязалась с ее обычным представлением об Иве, обманула ее. «А он, вероятно, не такой плохой человек, как мне казалось!» — непроизвольно подумала она и вспомнила, как Софья Андреевна много раз уверяла ее, что Ив мягок, отзывчив и добр, что он любит помогать людям даже тогда, когда они не просят помощи. «Неужели так? Неужели он в самом деле такой?» Вспомнила и то, как Георгий Васильевич тоже говорил ей, что о Иве нельзя судить по внешности, что он, вероятно, хороший человек и что с ним приятно иметь дела. «Как это странно! Как это странно!» — несколько раз повторила она себе, невольно волнуясь, но все же чего-то опасаясь.

Ив побарабанил пальцами по колену, посмотрел на Юлию Сергеевну и поправился в кресле. Было похоже, что он собирается переменить разговор и начать говорить о том нужном, ради чего приехал. Юлия Сергеевна подметила это движение, и опять прежняя тревога зашевелилась в ней. «Вот сейчас он скажет!»

— Я, Юлия Сергеевна, — заговорил он, — приехал к вам по важному делу. По такому важному, что важнее его у вас сейчас ничего быть не может. И мне надо говорить с вами о том, о чем никто с вами говорить не будет, и никто вам того не скажет, что я скажу. Конечно, говорить мне будет трудно, а вам будет еще труднее слушать меня, но тут уж ничего не поделаешь. Надо! Потому что я буду говорить для вашей же пользы. Даже больше: для вашего спасения! Что вы так посмотрели на меня? Да, да! Для спасения! Это я, ничуть не преувеличивая, говорю. Разве такой человек, как я, может на словах преувеличивать? Я не балаболка, Юлия Сергеевна, даром слов не бросаю, вы ведь меня знаете.

Он говорил тяжеловесно и немного сурово, но вместе с тем дружеское простодушие звучало в его голосе. Юлия Сергеевна слышала это простодушие и, не понимая его, была готова поверить ему. Но то смутное, что было в ней всегда, когда она говорила с Ивом или только думала о нем, неясно зашевелилось, предостерегая ее. Она растерянно посмотрела.

— Я буду говорить, — продолжал Ив, — а вы меня не перебивайте. Дослушайте до конца. А когда дослушаете, тогда поступайте, как знаете: захотите бить меня, — бейте! Захотите прогнать, — прогоняйте! Но дослушайте до конца. Хорошо?

— Вы меня пугаете! — через силу заставила себя улыбнуться Юлия Сергеевна. — Вы что-то страшное хотите сказать? Да?

— Гм!.. Страшное? Может быть, даже и страшное. Но пугаться вам все же не надо, потому что я все уже обдумал и все предусмотрел. И если страшное тут и есть, то его, будем так говорить, нет. Оно заранее предусмотрено и уничтожено. Я ведь такой! — уверенно похвастался он. — Я уж несколько дней обо всем этом думаю, но не говорил вам, потому что у меня не все еще готово было. Я, может быть, и сегодня не стал бы говорить, но… нельзя! Время уже не терпит, оно уж к концу пришло, и мы с вами можем опоздать!

— Как опоздать? Почему время не терпит? — испугалась и заволновалась Юлия Сергеевна.

— Сейчас узнаете. Вот когда я все скажу, тогда вы все и узнаете. Можно мне говорить?

— Да… Да, говорите!

— Юлия Сергеевна, буду говорить о самом тяжелом для вас: об этом убийстве. Вы ведь знаете: в нем обвиняют Виктора. Не станем сейчас говорить, справедливо или несправедливо такое обвинение, но оно есть. И если бы дело было только в одном Викторе, то было бы ясно, что надо делать: надо пригласить хорошего адвоката и ждать суда. Но получилось так, что этого мало, потому что дело обстоит хуже. Значительно хуже!

— Хуже? Чем хуже?

— Сейчас скажу. Вы ведь знаете, я — богатый человек, а у богатых людей есть такие возможности, каких у других людей нет. Вот такие возможности есть и у меня, а поэтому я знаю то, чего никто не знает. Следствие ведется, конечно, в полной тайне, но золотой ключ всякий тайник может открыть! — усмехнулся Ив. — Вот и мой тоже… открыл! А открыл он нехорошее. Что именно? А то, что у следователя есть еще одно подозрение. Он подозревает Виктора, это само собою, но он подозревает и еще одного человека.

— Ко… кого же? — замирая, пролепетала Юлия Сергеевна.

— Вас.