Могучая крепость

Стивирт мог видеть широкую, белозубую ухмылку Малдина со шканцев и долговязого лейтенанта, склонившегося над казённой частью четырнадцатифунтового орудия. Какое-то время он суетился, отдавая команды взмахами рук, в то время как командир орудийного расчёта стоял в стороне, скрестив руки на груди, и наблюдал за происходящим с каким-то безропотным весельем. Несмотря на то, что Малдин был офицером, ответственным за поддержание дисциплины в корабельной команде (и его представление о надлежащем наказании могло быть жёстким), он всегда пользовался популярностью у матросов. Вероятно, потому, что он был безжалостно справедлив в назначаемых им наказаниях. Однако было хорошо известно, что по-настоящему он всегда хотел быть пушкарём. Он был фанатиком артиллерийской подготовки, настаивая на том, что каждый расчёт должен состоять исключительно из квалифицированных специалистов, и пользовался любой возможностью, чтобы самому поработать с одним из них.

Что означало, что капитан орудийного расчёта, которого он так тщательно тренировал, должен был стоять там, наблюдая за игрой первого лейтенанта.

Наконец Малдин бросил ещё один взгляд вдоль ствола, махнул остальным членам команды назад, натянул спусковой шнур, дождался точно нужного момента в движении «Шквала» и потянул.

Четырнадцатифунтовое орудие взревело, орудийная тележка завизжала, откатываясь по настилу, пока канаты, держащие пушку, не остановили его. Из дула вырвался огромный столб дыма с огненной сердцевиной, а брови Стивирта взметнулись вверх, так как первый же выстрел попал в цель.

Снаряд пробил фальшборт брига, врезался в шлюпку, закрепленную над главным люком, разорвав её пополам и разбросав шипящие осколки, затем пробил противоположный фальшборт и упал в море далеко за торговым судном. Как минимум один из членов команды харчонгца был ранен и корчился на палубе, обхватив правое бедро обеими руками. — «Рана от осколка, — подумал Стивирт. — Они могут быть гораздо более противными, чем кажутся на первый взгляд, особенно учитывая их склонность к заражению».

Он действительно не ожидал, что Малдин и правда попадёт по бригу. На самом деле, чего он хотел, так это чтобы первый лейтенант выстрелил ему перед носом. Он начал говорить что-то резкое, затем умолк и мысленно прокрутил свои собственные инструкции.

«Чёрт. Я же не говорил „перед носом“, правда? А я ведь знаю, каким… энтузиастом является Жамис».

Он скривился, но всё же признал, что этот единственный выстрел произвёл желаемый эффект. Бриг отпустил шкоты парусов, выпустив из них ветер в знак капитуляции, и Стивирт посмотрел на свои собственные паруса.

— Убрать грот-марсель! — скомандовал он, и по палубе затопали ноги.

Рея грот-марселя развернулась, обстенивая парус, он прижался к мачте, и «Шквал» быстро потерял скорость. Он медленно дрейфовал с подветренной стороны, приближаясь к своей добыче, с хлопающими парусами, и пока боцман приказывал команде спустить шлюпку правого борта, Стивирт повернулся к капитану Барнабею Кейтсу, командиру отряда морской пехоты «Шквала».

— Никаких глупостей с их стороны, Барнабей, — сказал он. — Мы ближе к берегу, чем мне хотелось бы. Сначала спускаете их раненых на лодки, а затем проверяете груз. Если вы не найдёте ничего интересного, убедитесь, что вы забрали их всех и все его документы — при условии, что они у него есть! — а затем сожгите его.

— Есть, сэр. — Кейтс коснулся груди в салюте, затем кивнул головой своему первому сержанту. — Вы слышали капитана, сержант!

— Так точно, сэр!

Стивирт посмотрел, как в лодку забрались полдюжины морских пехотинцев вместе с гардемарином, которому было поручено ей командовать, и моряки, отряженные на вёсла. Качающиеся шлюпбалки были ещё одним нововведением сэра Дастина Оливира, и Стивирт от всей души одобрил эту концепцию. Они значительно упростили и обезопасили спуск лодки, а установка корабельных шлюпок на шлюпбалках освободила много драгоценного пространства на палубе.

Шлюпка ударилась о поверхность воды с подветренной стороны галеона, вёсла зарылись в воду, и она понеслась по крутым волнам в облаке брызг и ветра. Стивирт вспомнил свои собственные гардемаринские деньки и морские прогулки, точно такие же, как эта, хотя большая часть его путешествий была совершена во время, которое, по крайней мере, технически, было мирным.

«Что ж, парню лучше сразу привыкнуть к этому, — трезво подумал капитан, поворачиваясь и оглядываясь на юг, где в небо поднимались два столба дыма, возвещая о том, что двое товарищей-каботажников брига уже преданы огню. — Если я не ошибаюсь в своих предположениях, он будет моего возраста — как минимум — до того, как закончится эта война. А пока…»

Он снова обратил внимание на свой приз, наблюдая, как его лодка подходит к борту, и покачал головой. Он испытывал глубокое удовлетворение от того, что лишил «Группу Четырёх» и её лакеев груза брига, хотя ему мысль об уничтожении средств к существованию команды маленького корабля не доставляла удовольствия.