Мой адмирал

«…о первых впечатлениях очень юной души, открывшей несовершенство мира, жестокость жизни, обрывающейся смертью, ужас перед тем равнодушием, которым заканчивается невыносимое горе. Герой Константина Хабенского, конечно, не тиран, а мальчишка-экспериментатор, еще недавно обрывавший крылышки у мух, а теперь делающий то же самое с людьми. Он проверяет себя и других: до чего могу дойти я в своей жестокости, до какой подлости и униженности от страха дойдут все остальные?»[35]

Время, отпущенное на репетиции, истекало, а финальная сцена спектакля еще не была придумана, и в конце концов, режиссер дал Косте задание самому сочинить финал. Вообще, обстановка была накалена, ребята еще на стадии репетиций сильно устали, потому что все спектакли Юрия Бутусова рассчитаны на отличную физподготовку, каждый его спектакль – это всегда как хорошая тренировка в тренажерном зале. Как-то Костя мне сказал о Юрии Бутусове, что «это человек, который помог мне воплотить в жизнь все, чему научил нас мастер Фильштинский».

Помню, мы с мужем пришли на премьеру, билеты были на балкон, огромный зал был битком набит – люди сидели даже на стульчиках в проходах. Когда открылся занавес, и я увидела своего худенького сына, очень заволновалась – сможет ли он удержать внимание такой большой аудитории, ведь до этого он работал на маленьких сценах. Слава Богу, премьера прошла хорошо, и потом спектакль имел успех – на протяжении десяти лет он шел с неизменными аншлагами, на него часто целенаправленно приезжали зрители из Москвы.

«Многоликий Калигула-Хабенский предстал блистательным комедиантом, актером по призванию, способным с равным успехом разыграть и тирана-императора, и философа, и друга-возлюбленного, да кого угодно. И при этом сохранить в вечной игре хотя бы намек на непростую человеческую сущность, внутренний раздрызг, где главный страх – одиночество, несмотря на всю браваду. Для этого Калигулы весь Рим – театр, где он – премьер, а все прочие – массовка или зрители. Калигула меняет одежды, гримируется, исполняет „номера“, обращается к публике в зале и даже объявляет антракт»[36].

Помню, что творилось в зале, когда ребята играли спектакль «Калигула» в Петербурге. Это было что-то невероятное. Зал аплодировал стоя, скандировал и плакал. Злодей Калигула в исполнении Кости вызывал жалость. Вообще, я заметила, что у Юры герои могут быть негодяями, преступниками и даже такими тиранами, как Калигула, но в них всегда остается что-то человеческое, остается надежда. С «Калигулой» ребята побывали на многих фестивалях, в разных городах и странах.

На следующий день после премьеры «Калигулу» играли повторно, и Костя взял с собой камеру, поставил ее перед сценой и записал весь спектакль. Вернувшись вечером домой, предложил мне за компанию с ним еще посмотреть спектакль в записи и, может быть, сделать какие-то замечания. Папа в этот день улетел в командировку в Благовещенск, и мы остались одни. Помню, Костя взял блокнот и карандаш, как учил его Вениамин Михайлович Фильштинский, и сделал пометки по ходу просмотра. На следующий день они встретились с Юрой Бутусовым, он рассказал о своих наблюдениях, и они всё разобрали и потихонечку кое-что поменяли.