Мой ангел-хранитель — падший (СИ)

Конечно это не была забота. Вернее, не о Кларе. Эстель предупредила об опасности со всех сторон разом, а Клара — прямой путь к Люциферу. Его слабое место. Если навредить ей — повержен будет и он сам. А это крайне неблагоприятный исход, и едва ли то, на что рассчитывал Бог, заваривая эту кашу.

— Так ты поможешь мне, Габриэль? — спросил Люцифер, игнорируя вопрос брата.

Габриэль смотрел в холодные голубые глаза Люцифера и долгое время не отвечал. Он будто пытался проникнуть в мысли брата, найти в них подтверждение его искренности, удостовериться, что нет никакого подвоха в его словах, но он не мог. Люцифер — его старший брат. Тот, кто научил его всему. И даже если бы он позволил Габриэлю прочитать свои мысли, то с лёгкостью мог скрыть те, что не были предназначены чужому взору.

— Нет, Люци. Прости, но я не стану играть в эти игры.

С этими словами Габриэль поднял руку, чтобы одним щелчком перенестись в другое место, подальше от брата, но слова Люцифера заставили его задержаться:

— Против неё выступают и Рай, и Ад, Габриэль. Подумай об этом.

По помещению эхом разнесся звук взмаха крыльев и Люцифер исчез, оставив брата наедине с мыслями. Габриэль так и застыл на месте:

— Неё? — вслух повторил он.

========== Габриэль ==========

Впервые в палате Марии Хьюз был кто-то, кроме медперсонала. Человек, в котором Клара без колебаний признала бы Карвера Эдлунда, стоял у постели женщины в коме и смотрел на неё с сожалением. Ему предстояло принять решение, которое играло слишком большую роль в его плане. Мария выглядела моложе своих лет, когда лежала расслабленно на белом постельном белье. Она всегда была доброй и отзывчивой женщиной. Она не отвернулась от ребёнка, нуждавшегося в семье, и полюбила его как своего. Так что же он — Карвер Эдлунд — должен был предпринять?

Когда ему в голову пришла идея соединить линии жизни Люцифера и Клары, он совершенно не подумал об окружающих. Будто на шахматной доске было всего две фигуры. Клара должна была целиком и полностью быть заинтересована в Люцифере, а Люцифер — в Кларе. И никто не должен был им мешать. Мысли Клары всё ещё слишком часто возвращались к её матери. Если бы можно было освободить это место в её сердце для его сына… Чак (а именно так звали его вне литературного общества) присел на край стула. Он решал слишком важный вопрос, а в ногах, как говорится, правды нет. Белки его глаз покраснели и неприятно пощипывали из-за того, что, засмотревшись в одну точку, он забыл моргать. Простой писатель решал судьбу человека — так он видел себя в тот момент. Не бог. Не тот, кто создал всё, что окружало их сейчас. Он ставил выше всего каждую жизнь, а эта была важна для судьбы всего человечества.

— Если я заберу тебя, Мария, как поведёт себя твоя дочь? — вслух спросил Чак, и сам же ответил: — она разгневается. Станет ничем не лучше моего сына. И тогда он, подпитываемый её яростью, уничтожит всё в считанные мгновения. Но что, если, потеряв тебя, она станет слаба и уязвима, и тогда мой сын заполнит ту пропасть в её душе, что неминуемо образуется? Тогда он сможет исцелить не только её, но и себя. Они откроются друг другу и тогда мой план осуществится. Звучит не очень убедительно, да?

Мужчина улыбнулся той грустной улыбкой, что так тщательно скрывал на публике. Он устал, запутался, но признаться в этом нельзя было даже самому себе. Нет создания могущественнее его самого. Не существует такой Клары Хьюз, что заполнила бы его собственную пустоту.

— Ладно. Я принял решение. Надеюсь, ты простишь меня.

С этими словами он потянулся к руке Марии, посмотрел на приборы, фиксировавшие её жизнедеятельность, но в последний момент его что-то отвлекло. Он прислушался и, так и не исполнив задуманное, покинул палату.

***

Габриэль стоял посреди улицы небольшого городка и не мог определиться куда ему идти и что делать. Он давно не ощущал себя таким растерянным. Последний раз он чувствовал себя похожим образом, когда зарождалась вражда меж его братьями. Щебет птиц, шум проезжавших мимо машин, разговоры прохожих, все эти звуки слились воедино для него, не имея никакого значения. Всё, о чём он мог думать — это разговор с его мятежным братом. Только спустя некоторое время, Габриэль понял, что не сводил взгляда с небольшой церквушки на противоположной стороне улицы.