Мой босс вампир

– Ты мне хочешь сказать, что я тебя промучаю и не кончу? Не опускай глаза, я знаю, что ты думаешь. Так вот, захочешь жить – сделаешь все, чтобы это случилось. Поверь мне, это возможно. И я этого очень хочу. Очень. И я тебя отпущу, если ты это сделаешь. Если очень захочешь. Сделаешь.

– Физиологию преодолеть невозможно.

– Да. А ты не думай о ней. Вы, люди, думаете много. Ограниченно. Тебе обычных телодвижений и будет недостаточно. Тут другое нужно. А вот что именно – я тебе не скажу, сам не знаю. Но бывали у меня девки, которые понимали. Как и чего. И ты захочешь – поймешь. Да не трясись так. Смотреть противно. Давай выпей чего-нибудь, покури сходи. И свет выключи, на тебя смотреть противно после этих придурков. Да, кстати, помойся хорошенько. Только недолго там. И возвращайся. Я хочу получить свое удовольствие сегодня. И ты очень постараешься, чтобы это случилось.

В антрацитовых глазах Старшего наглядно читалось: или я кончу, или ты сдохнешь.

От воды саднившая спина начала безумно болеть, Василиса не могла не реветь, стараясь только делать это как можно тише. Было очень больно. Очень. Но ей было приказано вымыться, и она выполняла приказ. Потом был стакан какой-то обжигающей дряни, принесенной заботливой бабкой-банщицей. Сигарета. Вторая. Тошнило. Еще раз умыться, еще раз покурить.

Свет. Выключить свет.

Василиса уже была не в состоянии ни думать, ни двигаться, ни как-то рассчитывать на то, что у нее получится преодолеть действие проклятой чернухи. Она понимала, что нетерпеливые руки, пригибающие ее голову, требуют немедленного исполнения главного пожелания. И что благо желудок пустой.

Вдруг на кончиках пальцев запульсировали жилки. Как будто открылись невидимые глаза на самых подушечках. И она в темноте отчетливо "увидела" пальцами какое-то слабое свечение или некие точки, из которых сочилась… энергия? Объяснения всему происходящему не было, желания думать об этом тоже. Василиса просто потянулась пальцами к первой точке и осторожно притронулась к ней, направляя свою внутреннюю энергию к ней, словно посылая поцелуй пальцами. Старший вздрогнул.

Василиса осторожно, чтобы не спугнуть ощущение, продолжила исследование тела и стала чувствовать реакцию. Она до мельчайших деталей различала свои прикосновения, реакцию Старшего, чувствовала пульс, ритмично забившиеся точки на коже и нарастающую волну возбуждения, отличного от тупой животной похоти, которую оставляла чернуха.

Она медленно проводила пальцами по груди, по плечам, бедрам. Массировала руки и кусала мочку уха. Она знала, что надо делать и как.

Чувствовала, видела руками. И через полчаса сидела в "гостиной", как ни в чем ни бывало, попивая кофе со Старшим. Они оба делали вид, что не было никакого безобразного похищения, не было восьми часов, проведенных на бильярдном столе, синяков по всему телу и невероятной ситуации в комнате отдыха.

– Ну вот, – с довольством в голосе произнес Старший, – Я не ошибся, когда выбрал тебя. Ты действительно умеешь чувствовать. Повезло твоему парню.

– У меня нет парня.

– Значит, будет. Такие как ты – на вес золота. Мертвого поднимешь, – он как-то нехорошо улыбнулся при этом, – Правда, одно плохо – ты не сможешь объяснить никому, откуда у тебя такие умения. Они будут думать, что ты шлюха, перетрахала кучу мужиков и научилась так. Ревновать будет. Плохо это. То, что ты делаешь – это твой дар. Этому невозможно научиться, это талант. Как слух у музыкантов – или есть, или нет. У тебя есть. Пойди массажисткой работать. Будешь в золоте ходить.

– Ненавижу золото.

– Зря. Ты действительно талантливая. И красивая, – он снова окинул ее плотоядным взглядом, размышляя, не повторить ли столь прекрасный опыт. Василиса подобралась и сжала чашку с кофе. – Ладно, для первого раза с тебя хватит, больше и не выдержишь. И я обещал тебя отпустить. Думаю, ты умная, понимаешь, что все произошедшее должно, – он усмехнулся, – остаться между нами. Полагаю, мы больше не встретимся. Тебя больше не тронут. Мы не повторяемся.

– И на том спасибо.

– Ты удивительная, выдержала. Так что, удачи тебе, сладкая.

Василиса ушла на своих двоих. Краем глаза заметив, что к бане подкатывает неизменная карета скорой помощи. Вторая девочка не обладала такими выдающимися талантами.

Потом она никому не рассказывала об этой истории. Даже собственной маме, которая никак не могла взять в толк, что произошло с любимой дочей – почему она выбросила в помойку все платья и юбки, почему отдала подруге всю дорогущую косметику, почему за какие-то две недели превратилась из хрупкого и улыбчивого создания в брутально-мужланистую бабищу с мутным взглядом, ужасающими шмотками а-ля панк-переросток, и откуда в этом внезапно повзрослевшем и ощетинившемся создании появилось столько ненависти к любому упоминанию наркотиков, в особенности, чернухи.