Мой брат, мой враг

Старый парк оделся в свежий снежок и выглядел как на картинке. В этот ранний час по аллеям его бегали трусцой те, кто в свои преклонные годы верил, что так можно убежать от инфаркта.

Снег начал идти еще накануне вечером, когда Бильбао беседовал с лечащим врачом Инны Коган.

«Вопросов нет, — сказал тот. — Больную мы в Израиль отправим, устроим в хорошую клинику — возможности имеются. Расходы, так понимаю, берете на себя?» — «Да». — «Тогда… Через три дня туда я лечу сам, на международную конференцию, и мог бы…»

Теперь по белому парку Бильбао идет с Сироткой и вновь говорит об Инне:

— В Израиле надо найти ее родственников, понял? Для этого есть несколько путей…

— Найду, сообщу им все, что надо. Я только не пойму, Серега, для чего? С какой стати ты взялся девчонку опекать? Она что, наша родственница? Такие деньги в нее вкладываешь…

— Закрываем эту тему. Тебе задача ясна или нет?

— Ладно, понял. Но только, пока ты девочку какую-то жалеешь, Лукаша убили. Кто, за что — непонятно. А ты, смотрю, спокоен по поводу этого.

— Спокоен, — подтвердил Бильбао.

— И чего дальше хочешь?

— Бычков ловить.

Сиротка не понял ответа:

— Каких бычков? Я спрашиваю, как дальше жить будешь? Не вечно же прятаться от них!

— Уеду домой, к морю, Верка будет супы варить, цветы выращивать, а я работать в районной газете, а в выходные ходить на лодке с удочками.

— Уже не сможешь так, — неуверенно сказал Сиротка.

— Знаю, что не смогу. А вот на что способен — еще не знаю. Но твое дело — решить вопрос по Инне Коган.

Сиротка нарочито шумно вздохнул:

— Сказал же — сделаю. Но ты слишком уж сердобольный. Может, и Елене еще помочь хочешь? Вернее, воспитаннику ее? А то приехала, сначала мне слезы в жилетку лила, потом стала интересоваться, как тебя найти. Я ответил, что это дело дохлое.

Аллейка, которой они шли, повернула к темному пруду. Вода здесь еще не застыла, по ней желтыми корабликами плавали опавшие за ночь листья. Почти у берега дикий селезень чистил синее, с отливом, перо крыла. Бильбао смотрел на него и пытался понять, о какой Елене ведет речь брат. Не знал он никаких Елен.

— У меня сейчас нет адреса, — сказал он. — Дома я не появляюсь. Но все же: какая Елена меня разыскивала?

— Которая ухаживала за Денисом, сыном Солодовых. Мальчишку хочет где-то здесь устроить, в детдом или… Да она сама толком не знает, чего хочет! Татьяну еще помнишь? Совсем скурвилась, загуляла, запила, вот Елена и привезла сюда пацана, начала нас искать. Будто мы ангелы-хранители! Мы и без этого как по лезвию ходим…

Бильбао так резко повернулся к Сиротке, что вспугнул утку, которая сорвалась с места, круто взмыла среди темных деревьев и тотчас пропала в пасмурном небе.

— Где Елена?

— В гостинице остановилась, в «Байкале», по-моему.

— Сними ей квартиру, дай денег, пусть живет тут и смотрит за мальчишкой. Потом я что-нибудь придумаю.

— Ты знаешь, брат, сколько на это бабок надо? А я себя миллионером не считаю.

— Я дам тебе столько, сколько надо.

В больницу Бильбао позвонил с таксофона. Женский голос ответил, что Захар Скрипач упросил врачей выписать его и уже два дня как дома.

Он снимал квартиру в Балашихе, и Бильбао поехал туда. Вошел в нужный подъезд старенькой пятиэтажки, где в нос ударил запах хлорки. На втором этаже пожилая женщина мыла пол, сказала извиняющимся голосом, видно посчитав Сергея жильцом этого дома:

— Завтра с утра не смогу убраться, на вокзал еду гостей встречать.

Бильбао поднялся еще на этаж, надавил кнопку звонка. Надо было, конечно, заранее позвонить, подумал он, но была уверенность, что не до конца долечившийся Захар прогулкам предпочтет телевизор и диван.

Трель звонка глухо слышна даже через дверь. Стало ясно: хозяина нет дома. Сергей машинально тронул ручку двери, и она неожиданно подалась.

В коридоре, несмотря на то что на улице еще вовсю светило солнце, горел свет. Горел свет и на кухне. Здесь стояли три чашки с недопитым кофе. В единственной комнате, казавшейся большой из-за отсутствия мебели — только диван и телевизор на узкой тумбочке, — света не было, но и без него в лежавшем на полу человеке Бильбао безошибочно узнал Захара. Кровь под ним уже успела подсохнуть.

Гладиатора, побеждавшего волкодавов и самих волков, нашпиговали пулями, во всяком случае, полный магазин в него точно разрядили. Наверное, боялись, что и на этот раз крепкий организм окажется сильнее смерти.

Почему? За что? Кому мог стать поперек пути доверчивый, безобидный великан?

Бильбао вызвал по телефону милицию, а сам, не дожидаясь ее, вышел из квартиры.

Уборщицы в подъезде уже не было.

Пугачев сидел перед ним грязный, неопрятный, кожа на его лице приобрела нездоровый зеленоватый оттенок. Воняло то ли давно не мытым телом, то ли гниющими продуктами.

Бильбао встал из-за стола, подошел к окну, открыл форточку:

— Значит, говоришь, Чума получил задание…