Мой далекий близкий (СИ)

И когда передо мной лег серый почтовый пакет, сердце екнуло в предвкушении. Мы с Владом снова переглянулись, в его глазах я прочитала то же удивление, что было в моих.

— Спасибо, — сказала, забирая пакет и паспорт. Сунув их в сумку, спешно вышла на улицу.

— Давай в машине, — взял меня за руку Влад, — мало ли что.

До машины мы почти бежали. Оказавшись внутри, Влад заблокировал двери, а я вскрыла пакет, не вынимая из сумки.

Заглянув внутрь, нахмурилась и вытащила белый конверт.

— Очередное послание? — усмехнулся Влад.

Кивнув, я отложила сумку в сторону и достала белый лист, на котором традиционно было напечатан отрывок из Кортасара:

«Я улицей этой шагаю,

А звук шагов отдается

Совсем на другом проспекте.

И там

Я слышу себя,

Шагающего в ночи,

Где

Только туман настоящий.»

— Философично, — усмехнулся Влад, я кивнула. Ну Кортасар в принципе весь такой, философичный. — О чем-нибудь говорит?

Я задумчиво перечитала стихотворение. И вспомнила. В который раз с удивлением, потому что мне-то казалось, я бы никогда не вспомнила такие детали нашей с Андреем жизни, но они на протяжении всех подсказок сами всплывают в голове, направляя мои мысли по нужному вектору.

Мы с Андреем едем загород, как он говорит, прогуляться. Но уже в пути ему звонят с объекта и просят срочно приехать. Объект находится в Лехтуси, и мы едем туда. Я жду его в машине, дремлю, иногда открывая глаза и глядя в окно. Поселок мне не очень нравится. Есть в нем что-то такое быдловатое, что ли, питерская романтика отсутствует напрочь.

С утра расстилается густой туман, и я порой чувствую себя героиней очередной книги Стивена Кинга, надеюсь, сейчас не полезут гигантские пауки… Из тумана показывается фигура Андрея, и я невольно усмехаюсь. Мой паук, загнал муху в паутину и пьет кровь. Тру лоб рукой, кому нужны эти мысли, лучше вовсе не думать, так проще жить.

Сколько мы с ним вместе? Почти два месяца. И вся жизнь, как в этом самом тумане, из которого выплывают люди и дела, разговоры и воспоминания. Выплывают и снова исчезают в белой пелене сознания.

Шилов выезжает на дорогу и спрашивает:

— Ась, а ты когда-нибудь в заброшке была?

Я часто моргаю, концентрируясь на вопросе и пытаясь отрыть в памяти ответ. Качаю головой.

— Хочешь свожу? Тут есть недалеко, я знаю.

Я пожимаю плечами. Хочу не хочу, кому какое дело. И мы едем дальше в область. Заброшка находится недалеко от поселка Сосново, улица, по сторонам которой разбросаны добротные и не очень дома, упирается в металлический забор, за ним гремит железка, а справа находится заброшенный детский лагерь.

Мы входим туда через открытую калитку. И я сразу понимаю то, о чем говорил Андрей. Здесь реально своя атмосфера. На удивление, многие корпусы стоят с дверями и даже стеклами в окнах. Внутри, правда, в основном развал. В столовой и кухне валяются старые холодильные установки. В большом зале главного корпуса висит плакат с лозунгом команды. На полу среди осколков валяются книги, рисунки, игрушки.