Мой Дантес

– У Василия инфаркт, – тихо пояснил папа. – Врачи приехали, но надо помочь вынести носилки, мужик-то тяжелый. Вот Елена и мечется в поисках тягловой силы. Ну, я пошел…

В тот же вечер Круглова не стало, он умер по дороге в больницу в машине «скорой».

На похороны собралось человек десять – сплошь коллеги Василия.

Помогая Елене по доброте сердечной, Софья Матвеевна попросила меня принести на кухню Кругловых губку и жидкость для мытья посуды. Я послушно взяла все названное и спустилась на пятый этаж.

Дверь в квартиру была приоткрыта. Я тихо вошла и увидела Елену, сидевшую во главе поминального стола: напряженная, бледная и обессилевшая от слез женщина смотрела в одну точку, с застывшим вопросом в глазах: «За что?»

В этот день я усвоила еще один жизненный закон: ничто не остается безнаказанным…

После смерти Барри любые мои попытки завести в доме какую-либо живность пресекались на корню. Да и я не очень-то настаивала. Зато с посторонними псами, включая Пальчика Софьи Матвеевны, отношения складывались более чем дружеские. Я могла погладить и пуделя, и добермана, и бультерьера, рассчитывая не только на ответную ласку, но и на беспрекословное послушание.

Должно быть, из-за столь необычных взаимоотношений, самым страшным грехом для себя я считала пусть и случайную, но возможность сбить собаку на дороге.

И инструктор, обучавший меня вождению, и друзья не раз повторяли, что за рулем надо думать не о жизни внезапно выскочившей на дорогу псины, а о безопасности, как своей, так и окружающих.

Я же, завидев на пути собаку, неизменно забывала обо всех предостережениях, либо объезжая лохматое препятствие по опасному краю обочины, либо резко ударяя по педали тормоза, что приводило к таким маневрам и без того склонного к перевороту внедорожника, коим ужаснулся бы и Шумахер.

Я трепетно относилась ко всем животным. И именно поэтому была искренне поражена, когда узнала об одном из развлечений Пушкина. Оказывается, поэт с удовольствием ездил на пожары и смотрел, как мечутся по раскаленной крыше кошки, считая это весьма забавным. Он даже говорил, что ничего нет смешнее подобного зрелища. Столь откровенной жестокости в отношении живых существ я понять не могла, потому что сама любила живность безоглядно, не важно, будь то кошка или морская свинка. Собак же просто боготворила. И не зря.

Со временем я убедилась, что любовь даже самой невзрачной псины гораздо искреннее слов мужчины, дающего клятву в вечной верности.

Старо как мир. В минуты ухаживания ОН обещает усыпать твою жизнь розами, предварительно отломав все шипы. Через год вместо роз преподносит георгины. Еще через пять лет вообще забывает поздравить с днем свадьбы, а в день рождения небрежно произносит: «Дорогая, ты знаешь, где лежат деньги, купи себе что-нибудь». Словом, выполнить обещанное могут далеко не все представители сильной половины человечества. Собака же верна и преданна от первого до последнего дня.

Говорят, из любого правила есть исключения. К сожалению, в моей жизни подобного пока не случалось, хотя опыт был. И не шуточный.

К тридцати пяти годам я умудрилась-таки сходить замуж. Причем, дважды. До сих пор не понимаю, как мне сие удалось при весьма посредственных внешних данных. Дело в том, что я отношусь к типу людей, которых просто невозможно запомнить. Если я, к примеру, ограблю банк, то вряд ли кто из клерков вспомнит меня в числе посетителей.

Меня не узнают даже одноклассники, хотя я мало изменилась с годами. Нет ни морщин, ни лишних килограммов. И прическа все та же – классическое, как у Софьи Матвеевны, карэ. Казалось бы, черты лица правильны и симметричны, но нет в них той самой изюминки, которая так притягивает взгляд. Все как-то тускло и плоско, словно набросок на картине художника.

Достичь объема помогал макияж. Тут подмажешь, там подведешь, здесь подкрасишь, и внешность начинает играть. Но повторить один и тот же «рисунок» никогда не удавалось. Поэтому, после усердных упражнений перед зеркалом, я с полным правом могла называть себя «галереей портретов на тему Лизоньки».

Июль 2006 года

Так уж получилось, что роль моего первого мужа весьма бездарно сыграл Егорушка. Тот самый, который некогда жил в семье Лебедевых, да не прижился. Он появился на пороге дома Вдовы, едва мне минуло двадцать семь.

Оценив расстановку сил и поняв, куда клонится сердце тетушки, Егорушка развил на удивление бурную деятельность.

К тому времени частной конторой, организованной покойным адвокатом довольно сносно управлял старинный друг семьи Воронцов. Настолько старинный, что, появляясь перед Вдовой с очередным отчетом, он неизменно жаловался на всевозможные болячки.

С каждым годом их число росло, а названия звучали все более устрашающе. Софья Матвеевна не раз склонялась к замене Воронцова, но им обоим никак не удавалось найти достойную кандидатуру. Тут-то и подвернулся Егорушка.