Мой Дантес

Зачем я понадобилась Егорушке? Трудно сказать. Тогда я не смогла найти ответ на данный вопрос. Он нашелся позднее. Просто Егорушка еще с детства знал то, что для меня до недавнего времени оставалось тайной.

Сентябрь 1996 года

В последствии, анализируя провал семейной жизни, я поняла, что легковерно приняла за любовь всего лишь ЖЕЛАНИЕ любить. И мой случай оказался весьма типичен. Не я одна наступила на пресловутые грабли, совершенно забыв, что учиться следует на чужих ошибках.

Я мечтала о семье, о том, как буду будить мужа по утрам, принося ему кофе в постель, как вечером накормлю ужином в тиши уютной кухни, как заберусь в теплую, уже нагретую им постель и прижмусь к горячему плечу. Я создала некий образ и слепо верила в него, заблудившись между реальностью и вымыслом.

Тогда же я впервые задумалась об отношениях в семье Пушкина. Еще раз перечитав сохранившиеся письма, вдруг поняла, что Александра Сергеевича и Наталью Николаевну никогда не связывали чувства, которыми буквально дышала каждая строка любовной лирики поэта.

Да и о какой страсти может идти речь, если незадолго до свадьбы Пушкин сам признается в послании к П. А. Плетневу: «Ты не можешь вообразить, как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать…»

Чуть раньше он жалуется тому же Плетневу: «Свадьба моя отлагается день ото дня далее. Между тем я хладею, думаю о заботах женатого человека, о прелести холостой жизни…»

Накануне свадьбы поэт откровенничает с Н.И. Кривцовым: «Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся – я поступаю, как люди, и вероятно не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей…»

Сопоставив данные, я по иному взглянула и на пушкинские предсвадебные письма, что слал он невесте из Болдина. Они милы, вежливы, порой смешливы, чаще – деловиты, но не более.

Говорят, романтику и силу любви можно проверить всего лишь одной фразой: «Таких отношений, как у меня, ни у кого никогда еще не было». Мог ли Пушкин сказать подобное о своих чувствах к Наталье Николаевне? Думаю, нет. Ведь он женился «без упоения», «без ребяческого очарования», поступил «как люди», как должно было поступить человеку света, перешагнувшему тридцатилетний рубеж.

Об этом говорит и тот факт, что, думая о женитьбе на Гончаровой, Пушкин не чурался и других женщин. И самозабвенно ухаживал, к примеру, за Елизаветой Николаевной Ушаковой, посвятив ей несколько стихов и исписав целый альбом, который впоследствии сын Ушаковой любезно предоставил на пушкинскую выставку 1880 года.

Кстати, именно в этом альбоме находится знаменитый дон-жуанский список поэта, перечень всех женщин, которыми он когда-либо увлекался: имена тридцати четырех дам…

А что же Натали? Была ли она влюблена? К сожалению, мы не можем ничего знать наверняка, ведь нет ни дневников, ни писем того времени. Впрочем, наверняка знать никогда ничего нельзя, но можно догадываться. Судя по документальным крохам, сохранившимся до наших дней, у Натали, как и у любой девушки ее возраста, было то же ЖЕЛАНИЕ любить. И еще большее желание вырваться на волю из-под суровой опеки матери.

По воспоминаниям сестры Пушкина Ольги Сергеевны, родительница Наталья Ивановна держала дочерей в непомерной строгости. Не жизнь, а сплошь ограничения: и говорить то, что думаешь, нельзя, и старших-то надобно почитать без рассуждений, вставать чуть свет, ложиться не позднее десяти, романтических книг, не предусмотренных программой воспитания – не читать, и все время молиться.

По словам дочери Н. Н. Гончаровой А. П. Араповой, «…в самом строгом монастыре молодых послушниц не держали в таком слепом повиновении, как сестер Гончаровых».

К подобному же мнению склонялась и княгиня Долгорукова: «Наталья Ивановна была довольно умна и несколько начитана, но имела дурные, грубые манеры и какую-то пошлость в правилах… Дочерей своих бивала по щекам. На балы они иногда приезжали в изорванных башмаках и старых перчатках…»