Мой дядюшка Освальд

«Совершенно обычной, — слегка испугалась я. — Я сама съела такую же».

— Жук здорово распалил этого парня, Освальд, но, как и старик Фрейд, он поначалу каким-то образом сдерживал себя. Он мерил шагами комнату и бормотал: «Что со мной происходит? Нечто противоестественное… что-то здесь не так… я бы никогда этого не допустил…»

— Я лежала на кушетке в соблазнительной позе и ждала, когда он приступит к делу. Но нет, Освальд, ничего подобного. Мыслительный процесс на целых пять минут заблокировал его плотские побуждения, или как там это называется. Ты можешь себе представить! Мне казалось, что я слышу, как скрипят мозги, пытаясь разгадать загадку. «Мистер Эйнштейн, — позвала его я, — расслабьтесь».

— Ты имела дело с величайшим интеллектом мира, — объяснил я. — У этого человека сверхъестественные способности к логическому мышлению. Если ты вникнешь в его теорию относительности, то тебе станет ясно, что я имею в виду.

— Если кто-нибудь догадается, что мы вытворяем — нам конец!

— Никто не догадается, — успокоил я. — На свете только один Эйнштейн.

Вторым нашим важным донором в Берлине был Томас Манн. По утверждению Ясмин, он оказался милым, но неинтересным человеком.

— Как и его книги, — заметил я.

— Тогда почему ты его выбрал?

— У него есть несколько сильных вещей. Думаю, его имя останется в веках.

Мой дорожный контейнер с жидким азотом теперь наполнился соломинками Пуччини, Рахманинова, Штрауса, Фрейда, Эйнштейна и Манна. Поэтому мы вновь вернулись в Кембридж с нашим бесценным грузом.

А. Р. Уорсли был в полном восторге. Он отлично понимал, что цель близка. Мы все были в полном восторге, но я не спешил праздновать победу.

— Пока мы здесь, — заявил я, — обработаем наших английских доноров. Приступаем завтра.

Самым важным из них мы считали Джозефа Конрада, поэтому начали с него. Он жил в Кейпел-Хаусе, Орлестон, графство Кент, туда мы и направились в середине ноября, а точнее, 16 ноября 1919 года. Я уже говорил, что не хочу повторяться, поэтому буду описывать только забавные или пикантные эпизоды. Во встрече с мистером Конрадом не было ничего забавного или пикантного, она прошла, как обычно, хотя Ясмин впоследствии утверждала, что он оказался милейшим человеком.

Из Кента мы направились в Крауборо, Сассекс, где обдурили мистера Г. Д. Уэллса.

— Неплохой малый, — оценила его Ясмин. — Много разглагольствует, но в целом довольно приятный человек. Вот что странно, — добавила она. — Великие писатели, в отличие от великих художников, имеют самую обыкновенную внешность, в которой нет ни намека на их величие. Глядя на великого художника, сразу понимаешь, что перед тобой великий художник. А великий писатель обычно выглядит, как обычный работник сыроваренного завода.

Из Крауборо мы поехали в Роттингдин, — там же, в Сассексе, — и заглянули к Редьярду Киплингу.

— Грубый маленький мерзавец, — вот и все, что я услышал о нем от Ясмин. Пятьдесят соломинок Киплинга.

Мы работали как заведенные, и на следующий день в том же графстве Сассекс разделались с сэром Артуром Конан Дойлем. Он достался нам очень легко. Ясмин просто позвонила и сказала открывшей дверь служанке, что принесла ему важные документы из издательства. Ее тотчас проводили в его кабинет.

— Какое впечатление произвел на тебя мистер Шерлок Холмс? — поинтересовался я.

— Ничего выдающегося, — фыркнула она. — Еще один писатель с тоненьким карандашиком.

— Подожди, пока встретишься с нашим следующим кандидатом, — сказал я. — Он тоже писатель, но думаю, с ним ты не соскучишься.

— Кто же это?

— Мистер Бернард Шоу.

Нам пришлось ехать через Лондон, чтобы добраться до деревушки Эйот-Сент-Лоренс в графстве Хертфордшир, где жил Шоу, и по дороге мы обсуждали привычки этого самодовольного литературного клоуна.

— Во-первых, — рассказывал я, — он одержимый вегетарианец. Ест только сырые овощи, фрукты и злаки. Поэтому вряд ли он возьмет шоколадку.

— И что будем делать? Дадим ему жука в морковке?

— Может, лучше в редиске? — предложил я.

— А он ее съест?

— Маловероятно, — пожал плечами я. — Давай лучше угостим его виноградом. Купим в Лондоне хорошего винограда и начиним одну ягоду порошком.

— Пожалуй, это сработает, — согласилась Ясмин.

— Обязательно сработает, — заверил я. — Без жука у него ничего не получится.

— Почему? С ним что-то не в порядке?

— Никто толком не знает.

— Он не занимается фехтованием?

— Нет, — покачал головой я. — Его не интересует секс, он ведет себя, как кастрированный кролик.

— О черт!

— Это долговязый болтливый старый импотент с огромным самомнением.

— Ты думаешь, его прибор уже не работает? — спросила Ясмин.

— Точно не знаю. Ему шестьдесят три года, в сорок два он женился по расчету, брак основан исключительно на дружбе. Никакого секса.

— А ты откуда знаешь?

— Я не знаю, но все так говорят. Он сам как-то признался, что не имел никаких сексуальных контактов до двадцати девяти лет.

— Поздновато.

— Мне кажется, у него вообще не было ни одного сексуального приключения за всю жизнь. Его добивались многие известные женщины, но безуспешно. Миссис Пэт Кэмпбелл, великолепная актриса, назвала его курицей с яйцами.