Мой дядюшка Освальд

— Я окончательно съехала с катушек. Я застала короля врасплох и толкнула его на диван. Но он же, зараза, атлетического типа, этот король, и очень быстрый. Он мгновенно поднялся, обежал вокруг стола, а потом и забрался на стол. И все время кричал: «Остановитесь, женщина! Что это с вами? Оставьте меня в покое!» А потом он начал орать по-серьезному, то есть во весь голос. «Помогите! — кричал он. — Кто-нибудь, уберите отсюда эту женщину!» А затем, мой дорогой Освальд, открылась дверь, и в комнату вплыла во всем своем великолепии малютка королева Мод с вышивкой в руках.

— К тому все и шло.

— Я знаю.

— А что ты делала, когда она вошла?

— Пытаясь да него добраться, я прыгала по его большому чиппендейловскому письменному столу. Стулья летели во все стороны, и тут она вошла, эта крошечная красотуля…

— И что она сказала?

— Она сказала: «Хакон, что ты делаешь?»

«Убери ее отсюда!» — закричал король.

«Я хочу его! — вопила я. — И я его получу!»

«Хакон, — сказала королева, — прекрати все это сейчас же».

«Это не я, это она!» — крикнул Хакон, пытаясь улизнуть от меня, но я уже загнала его в угол и была готова припечатать к полу, когда меня сзади схватили двое охранников. Солдатики. Симпатичные норвежские ребята.

«Уведите ее отсюда», — сказал, задыхаясь, король.

«Куда, сир?»

«Просто отсюда и поскорее! Выкиньте ее на улицу!»

Мне заломили руки и вывели из дворца, и я только помню, что все время говорила этим солдатикам страшную похабель и делала всякие сексуальные предложения, а они покатывались от хохота…

— И они тебя выкинули?

— На улицу, — кивнула Ясмин. — Прямо за дворцовые ворота.

— Тебе еще крупно повезло, что это не был король Болгарии или кто-нибудь еще в этом роде. Тебя бы бросили в темницу.

— Я знаю.

— Так значит, тебя выкинули на эту улицу, идущую от дворца?

— Да. Я была сама не своя… села на скамейку под какими-то деревьями и попыталась привести себя в чувство. Видишь ли, Освальд, у меня было большое преимущество перед всеми моими жертвами. Я-то понимала, что со мною происходит. Я-то понимала, что все это жучиный порошок. Ужасно, наверное, если вот такие ощущения и ты не понимаешь отчего. Думаю, это испугало бы меня до смерти, а так я могла бороться. Я помню, как сидела там и вдруг подумала: тебе, Ясмин, сейчас очень не хватает пары хороших уколов в задницу. Эта мысль заставила меня хихикнуть. А потом кошмарный зуд хоть медленно, но пошел на убыль; я сумела взять себя в руки, встала и пошла в гостиницу — и вот она я. Мне очень жаль, Освальд, что я все так испоганила, мне действительно жаль. Это было в первый и последний раз.

— Надо мотать отсюда удочки, — решил я, почти не думая. — Вряд ли эти люди устроят нам что-нибудь пакостное, но король начнет задаваться вопросами.

— Конечно начнет.

— Думаю, он догадается, что мое письмо подделка. Готов поспорить на что угодно, он уже сейчас проверяет это у Георга Пятого.

— Я тоже готова, — согласилась Ясмин.

— Тогда собирайся, и в темпе, — сказал я. — Мы ускользнем через шведскую границу — и поминай как звали.

23

Мы вернулись домой через Швецию и Данию где-то в середине апреля, у нас была сперма восьми королей — по пятьдесят соломинок от семерых из них и двадцать от старого Петра Югославского. Мне было очень жаль Норвегии, она была пятном на нашей репутации, хотя по большому счету вряд ли эта нехватка так уж много значила.

— А теперь я хочу в отпуск, — сказала Ясмин. — В хороший полноценный отпуск. Да и вообще, разве мы не кончили?

— Дальше Америка, — напомнил я.

— Там их не так уж и много.

— Немного, но тех, которые есть, обязательно нужно сделать. Мы поплывем в Америку с роскошью, на «Мавритании».

— Но сперва я хочу в отпуск, — повторила Ясмин. — Ты же мне обещал. Я никуда не поеду, пока не отдохну.

— Сколько ты будешь отдыхать?

— Месяц.

Съехав на берег с датского парома в Харвиче, мы направились прямо в Кембридж и вскоре уже сидели с рюмками в гостиной нашего дома. Уорсли вошел, потирая руки.

— Поздравляю, — сказал он. — С этими королями вы проделали отличную работу.

— Ясмин хочет месячный отпуск, — сказал я, — хотя мне вот кажется, что нам бы следовало сперва устроить налет на Америку.

Уорсли пыхнул своей омерзительной трубкой, взглянул на еле видную за дымом Ясмин и сказал:

— Я согласен с Корнелиусом. Сперва работа, а потом уж отдых.

— Нет, — отрезала Ясмин.

— Почему нет? — удивился Уорсли.

— Потому что я так не хочу, вот почему.

— Да, — согласился Уорсли. — Тут тебе решать.

— Кому же еще, как не мне.

— Разве ты плохо проводишь время? — спросил я у Ясмин.

— Забава как-то поистерлась, — ответила она. — Вначале все это было до колик смешно. Но теперь я вдруг ощутила, что, пожалуй, хватит.

— Не говори так.

— Как не говорить, если я уже сказала.

— Вот черт.

— Вы оба как-то забываете, — сказала Ясмин, — что каждый раз, когда мы охотимся за спермой какого-нибудь чертового гения, это я должна идти и сражаться. Все это на моем горбу.

— Не на горбу, — поправил я.

— Кончай хохмить, Освальд.

Она еще больше помрачнела. Уорсли ничего не сказал.

— А если ты получишь месячный отпуск, — начал я, — то поедешь потом в Америку?

— Да, поеду.