Мой дикий сад

Так или иначе, но на каком-то этапе этой работы нам понадобилось несколько кубометров земли. Мы обратились к прорабу, который работал в одном из соседских домов, и он сказал, что постарается найти для нас что-нибудь. Он не уверен, что ему удастся, — так он сказал, — потому что речь идет о малом количестве, но у него есть кто-то, кто может поговорить еще с кем-то, чтобы тот обратился к такому-то, который может послать за двоюродным братом кого-то пятого, каковой пятый является закадычным другом хозяина грузовика, и, если его компаньон согласится, он велит своему водителю выполнить эту мою просьбу — но все это при условии, что я заплачу за землю и доставку заранее. Я взвесил и решил, что, будь этот человек мошенником, он бы придумал менее сложную и более правдоподобную историю. Поэтому я уплатил заранее, а утром, проснувшись, обнаружил, что на обочине возле моего сада появилась куча земли. Водитель бобката тут же набросился на нее и разбросал большую ее часть между дубами, в северо-западном углу моего сада.

Когда я переехал в деревню, этот угол бы покрыт терновником. Агрессивные ползучие растения заполонили почти все пространство, скрывая от деревьев солнце. Терновники я выкорчевал, а ползучие растения срезал почти по уровню земли, расплел и стащил с дубов с помощью моего старого пикапа, веревок и буксировочных тросов.

Деревья обрадовались великой радостью, воспряли духом и стали прибавлять ветки и листья. Вскоре этот угол стал таким приятным, что удостоился названия «Гнездышко». Я посадил там луковицы морского лука и кусты жимолости, а теперь, когда там была разбросана новая земля, посеял еще и лютики. Семена я взял у тех лютиков, которые уже росли в моем саду, то есть у лютиков знакомых и известных, самых обычных во всех отношениях. Как и растения других «геофитов», то есть растений с подземными луковицами или клубнями, лютики в первый год роста выпускают очень маленькие листочки, которые увеличиваются в размерах в течение двух последующих лет. Тем временем клубни лютика развиваются в земле, и года через три-четыре выпускают первые цветы. Так вот, листочки, которые проросли из семян, посеянных в этой привозной земле, не просто появились раньше, чем следует, но стали буквально чудовищными по размеру, втрое больше листьев их прародителей, а клубни выпустили цветы уже в первый год после посадки, причем и цветы эти были вдвое больше цветов обычных лютиков! Поскольку я знал их прародителей, я не сомневался, что дело не в наследственности, а во влиянии среды — то бишь привезенной в сад земли. Я пытался выяснить, кто же ее, в конце концов, привез и откуда, но это мне так и не удалось.

Еще несколько лет лютики в «Гнездышке» цвели гигантскими цветами, а потом как будто успокоились, привыкли к новому месту и стали цвести, как обычно. И когда я сегодня высаживаю что-нибудь новое к этом закутке, оно тоже растет самым обычным образом, как в любой другой части сада. Видно, та таинственная земля потеряла свою силу и стала такой же, как все. В чем же был ее секрет? Что в ней было такого, что пропало или кончилось? Не знаю. Это навсегда останется для меня загадкой.

Коллекционирование и другие опасности

Много лет назад, когда я начал писать свою первую книгу «Русский роман», я не раз встречался и разговаривал с пионерами так называемой «второй алии»[40]. Все они уже миновали рубеж девяностолетия, а самому старому из них, ветерану кибуца Эйн-Харод-Ихуд, перевалило за девяносто шесть. Элиезер Слуцкин был человеком юмористической складки, и годы не изменили его: он умел посмеяться и над собой, и над другими. Меня он встретил словами:

— Я слышал, ты разговариваешь со всеми стариками в Долине. К чему тебе это? Они ведь понятия не имеют, о чем с ними толкуют.

— И это говоришь ты, самый старый из них? — удивился я.

— Я стар, это правда, — сказал он. — Но они были глупы уже в двадцать лет.

Элиезер Слуцкин был человек технический.

— Я всю жизнь был сантехником в Эйн-Хароде, — сказал он мне. — И завидовал всем этим принцам земледелия, когда они возвращались с полей.

Но как бы походя заметил, что, когда был основан кибуц, именно он спланировал и установил в нем всю систему капельного полива.

— А что ты делаешь сегодня? — спросил я.

— Работаю в мастерской, чиню краны и клапаны, — и добавил, словно извиняясь, — но только несколько часов в день, полставки.

— И как к тебе относятся?

— Очень хорошо, — сказал он и с напускным смущением объяснил: — Но ты не думай, это не потому, что они так уж меня любят. Это потому, что я не даю им карту прокладки труб. — И рассмеялся: — А без карты, где бы они ни захотели копать, им приходится спрашивать меня, можно ли лезть туда с ковшом.