Мой дневник. 1919. Пути верных

Много вдохновенных и талантливых строк посвятил Федор Николаевич нашему родному полку, всего не перечтешь, и я не буду повторять их всех, но не могу не привести одного, самого талантливого, самого вдохновенного и так ярко и тепло отразившего тяжелые переживания офицеров полка в тяжелое российское революционное безвременье – это, конечно, его «Грузчики», которых долго не могла без слез слушать и читать русская офицерская масса! А ведь эти «грузчики» были наши, были семеновцы!

Мы грузчики… мы разгружаем вагоны,
Мы носим тюки на усталой спине…
Мы те, что носили недавно погоны
И кровь проливали за Русь на войне…
Мы грузчики… тяжесть чужих преступлений.
Ошибки чужих на себе мы несем…
Но сердце не знает в нас гордых сомнений: –
Пред Родиной мы не виновны ни в чем…

Я мог бы на этом закончить мою краткую заметку, посвященную памяти старого однополчанина…

Но мне хочется сказать еще несколько слов о тех произведениям Федора Николаевича, которых нет в изданных уже сборниках его произведений и которых, вероятно, не будет в тех изданиях, которыми возрожденная Россия когда-нибудь почтит его память. О тех произведениях, которые дороги только офицерам нашего полка, потому что в них отражалась вся наша полковая жизнь, всегда ярко отмеченная неизбежной, в таких небольших «памфлетах», критикой.

Я имею в виду те стихи, которые писались покойным, если можно так выразиться, на ходу, в процессе ежедневных полковых переживаний, в которых больше неудовольствий, чем удовлетворений, и которые как-то невольно, вероятно, автоматически, оставались в нашей памяти и вместе с тем удерживали в памяти и события нашего полкового дня.

Всего не вспомнишь, но в них все наши командиры: тут и генерал Лангоф, которому посылается телеграмма:

…на 1000 шагов стреляли мы вторично, –

на этот раз отлично…

тут, конечно, и генерал Мин, велением которого нестроевой роты

сивый мерин, из «Хулигана» стал «Благонамерен»…

тут и генерал Зуров, который, как старый Преображенец, запечатлен (Трансфигуратион) как:

…Лорд Трансвик пред гневом Платона (ген. Лечицкии) дрожал… и перед ним извинялся за неудачно взятого в полк для цензового командования офицера: «простите, он взят по протекции Мити (Д.А. Шелехов)…»

тут и генералы Зайончковский, Гулевич и следующий наш командир генерал Кульнев, которые в виде:

Зайчика, Гульчика и Свинчатки спорят в юбилейный год,

Кто из них вернее в свиту под Полтавой попадет…

тут и памятные всем стрелковые задачи генерала Новицкого, по поводу которых наш полковой поэт иронизирует:

Разочтите свет и тени, всех поставьте на колени

И, взглянув на барометр, отступите вправо метр…

И число попавших пуль,

Как и надо – будет нуль…

тут и более серьезные строки, увидевшие свет во дни полтавских торжеств, когда посещение Государем Николаем II бивака соседнего полка вызвало в среде семеновских офицеров, в среде «вернейших из верных», волнение, вылившееся в строках Федора Николаевича:

Уйди, барбос, люблю я фокстерьера,

Хоть и меня кусает он порой…

Это уже какой-то пророческий переход к «Грузчикам»…

Мне кажется, что нам, старшим в семеновской семье, надо сделать над собою усилие и воскресить в себе эти стихи, чтобы сохранить их для семеновцев будущего…

Семеновский бюллетень. № 19. 1948

Профессор полковник А.А. Зайцов

В ночь на 2-е апреля, в Париже, на 65-м году жизни, от кровоизлияния в мозг неожиданно скончался профессор, Генерального штаба полковник Арсений Александрович Зайцов.

Окончив в 1906 году курс общих классов Пажеского Его Величества корпуса, А.А. Зайцов перешел в Николаевское Инженерное училище и в 1909 году, закончив курс трех классов его, был произведен в офицеры Л. Гв. в Семеновский полк.

Первая Мировая война 1914–1918 гг. прервала прохождение им курса Императорской Николаевской Военной Академии, которую он полностью прошел уже позже, во время войны, выступив на театр военных действий в рядах своего родного полка. Служба его была отмечена рядом боевых наград до Георгиевского оружия включительно.