Мой дневник. 1919. Пути верных

Генерал Иван Максимович Белоусов в эмиграции попал в 1921 году в Королевство С.Х.С. (Сербов, Хорватов и Словенцев) и там служил в Индентатуре Второй Армейской области до последнего своего – на этот раз смертельного – заболевания 4-го ноября 1932 года. 24-го ноября он скончался в Сараево и погребен там же на военном кладбище. Почившего похоронили с воинскими почестями. Наряду с большим числом русских и сербских офицеров, его гроб сопровождали представители Сербской армии, артиллерийская батарея, рота пехоты и военный оркестр. В воздухе парило несколько аэропланов. Гроб везли на лафете.

Военная Быль. № 42. 1960

По следам Суворова

Всю Вторую мировую войну 1939–1945 гг. мне пришлось провести в Берлине, где я с 1920 года нес обязанности военного представителя генерала Врангеля, а потом его преемников, генералов Кутепова, Миллера и Архангельского, и кроме того, по выборам русской колонии в Берлине, много лет был вице-президентом Российского Красного Креста (старая организация), при президенте княжне Вере Константиновне, постоянно проживавшей в Альтенбурге.

Потеряв при 173-м воздушном нападении на Берлин 23-го ноября 1943 г. мою квартиру и все мое имущество, я к февралю 1945 года ясно увидел, что оставаться в Берлине далее невозможно, так как размах повторных мобилизаций начал уже приближаться и к нам, иностранцам, и передо мною стояла определенная угроза попасть в ряды германского «фольксштурма», на который должна была быть возложена последняя оборона города. Такое применение меня и находившихся под моим руководством русских военных организаций было для нас совершенно неприемлемо, и потому я дал сигнал всем, кто к моим решениям прислушивался, начать уход на юг и запад, что было трудно потому, что германское учреждение, ведавшее русскими организациями, категорически противилось тому, чтобы члены этих организаций город покидали.

Воспользовавшись тем, что 4-го февраля, при большом налете на город, учреждение это было разрушено, я с ближайшими моими сотрудниками 11-го февраля, при помощи офицеров, после очередного 370-го нападения с воздуха, занял место в поезде и отправился на юг.

Задержавшись на время в г. Альтенбурге и в г. Карльсбаде, мы с женой, путешествуя по почти разрушенной стране с превеликими трудностями, претерпев по пути в одном только г. Регенсбурге, во время стоянки в нем нашего поезда, семь налетов, через г. Ванген, 26-го апреля приехали в г. Линдау на Боденском (Констанцком) озере, который уже 30-го апреля был занят французской оккупационной армией и стал штабом командующего армией генерала Де Латр-де-Тассиньи.

С трудом устроились сначала под городом в деревне, а потом и в самом городке, где с разрешения французского командования я открыл действия «Офиса Красного Креста для апатридов, при французском командовании» и был его первым и последним президентом.

Линдау – это небольшой, красивый своей стариной, типичный немецкий городок, расположен на острове, отделенном от материка проливом, который замерзает зимой и пересыхает летом. Это кусочек Баварии, прилегающий к озеру и попавший в район французской оккупации, тогда как вся Бавария была оккупирована американскими войсками. Самое Боденское озеро, противоположный его берег с отрогами Швейцарских гор чрезвычайно украшают город и делают летнее пребывание в нем очень приятным.

Осматривая город, я был приятно поражен непривычным мне официальным вниманием властей к русской истории: на одном из крупнейших зданий, в улочке, близко примыкавшей к озеру, я увидел прикрепленную на высоте первого этажа мраморную доску с надписью на немецком языке:

В этом доме жил

с 15-го октября по 4-ое ноября 1799 г.

Фельдмаршал

Граф Александр

СУВОРОВ-РЫМНИКСКИЙ

Генералиссимус русской армии

при ее обратном походе

из Швейцарии и Граубюндена

Сначала все попытки узнать что-либо более подробно об обстоятельствах, сопровождавших двухнедельное пребывание Русской Армии в Линдау, никаких результатов не дали – жизнь и русских, только что прибывших в город, и немцев, потрясенных небывалой катастрофой, постигшей Германию, требовала внимания к вопросам дня. Городской музей был закрыт. Спросить было некого.

Но потом, когда все несколько утряслось, и все начало приходить в нормальный вид, я, перед отъездом, просил моих сотрудников А.А. Преснякова и Г.В. Месняева предпринять шаги, чтобы получить в наши руки интересовавшие меня сведения. В результате их работы в мои руки попали два документа, которые я привожу ниже в переводе на русский язык.