Мой дневник. 1919. Пути верных

Таким образом русский главнокомандующий Суворов, когда он оставил очищенную от противника Верхнюю Италию, после страшных боев у Чертова моста и в долине Рейсса, нашел дорогу через долину, занятую Массеной, и вынужден был совершить отчаянный марш через Шехенскую и Муттальскую долины и через перевал Панике, что было опасно и требовало большого напряжения даже от отдельных путников и казалось совершенно непроходимо для войск. И как выглядели те, которые спаслись! Неизвестный хроникер говорит, что они были оборваны, часто без обуви и изголодавшись до того, что они употребляли в пищу овощи и т. п. в сыром виде. Отбросы от убоя скота съедались без долгих приготовлений, но самым излюбленным была водка, которую они, не пьянея, пили пивными стаканами.

С этой армией Суворов вошел в Линдау 16-го октября и 43 463 человека и 25 825 лошадей оставались до 4-го ноября в городе и его окрестностях! От отведенной ему в теперешнем Лошнерском доме квартиры он отказался, «так как озеро слишком блестит для него», и занял помещение в Лангензееском доме, теперешнем убежище английских девушек.

Русские вели себя, как враги. Срывали двери и окна, ломали ставни, срубали деревья. Но наибольший вред принесли они тем, что срывали виноградники, уничтожив 200.000 лоз. На всех площадях города расположились казаки и готовили пищу на кострах. В лучшую сторону отличались от них, находившиеся при армии 2.000 баварцев, которые вели себя хорошо и за все платили. Во время этого пребывания у графа Штакельберга была украдена его частная казна. К счастью вор был обнаружен в лице его слуги и, таким образом, избегнуто было дальнейшее.

Суворов был настолько недоволен австрийцами, что он резко отклонил присланное в Линдау предложение эрцгерцога Карла о встрече. Он заявил, что он переведет армию для отдыха за р. Лех, и на самом деле выступил в Швабию. Деревни тяжело пострадали, осенний урожай фруктов и сбор винограда был потерян. Многие виноградники были разрушены на годы и госпитальные леса, на которых дано было разрешение восстановить уничтоженное дерево – едва могли его пополнить.

В сущности говоря, можно вполне поверить в то, что перенесшие невероятные трудности, оборванные, босые и полуголодные солдаты Суворова, герои незабываемого Швейцарского похода, были гостями мало желательными для населения, и что воспоминание о них городок сохранил не слишком приятное! Думается, однако, что и баварские солдаты, правда не испытавшие тяжелого похода, тоже не были столь скромны и приятны, как это представляет летопись. Но… свой своему поневоле брат… Русские же, испытав предательство, неблагодарность и коварство австрийцев, едва ли могли учесть разницу между ними и населением городка, кстати сказать, в течение своей истории входившего то в состав Австрии, то попадавшего в Германию, а то и в руки… шведов, следы пребывания которых в городке тоже имеются![177]

Но дальнейшие изыскания в городском архиве дали и новые, и неожиданные результаты – они принесли также объяснение сначала непонятному для меня явлению, о котором я упоминал в начале моей заметки, что власти отметили памятной доской событие русской военной истории.

Кроме вышеприведенных документов-выписок, мои сотрудники обнаружили в городском архиве еще небольшой печатный листок. Из него стало ясным, что к созданию памятной суворовской доски сами немцы имели весьма небольшое касательство – доска была, конечно, поставлена с согласия германских властей, но… создана она была «заботой и иждивением» русского человека «Императорского русского статского советника барона фон Энгельгардта из Дрездена»… Это было неожиданно и… очень понятно. И небольшим разъяснением, почему это понятно, – я и закончу мою заметку, отметив попутно и еще один «след» Суворова уже не в самом Линдау, но недалеко от него.

Барон фон Энгельгардт, если не ошибаюсь, профессор Казанского университета, был страстный поклонник Суворова и эпохи 1812 года. За границей он имел пребывание в гор. Дрездене и потому в Казани и Дрездене у него было (и осталось после его кончины) немало предметов, посвященных как походам Суворова, так и Отечественной войне.

Энгельгардт внимательно проследил весь поход Суворова, сам проехал этот путь (в его время это уже было проще, чем для солдат Суворова) и всюду, где мог, поставил памятники деяниям великого русского полководца. Его заботой и на его счет поставлены памятные доски, как на домах, где останавливался Суворов, так и на местах боев русской армии, в том числе и всем известный памятник у Чертова моста. Поставил он в 1903 году памятную доску и в гор. Линдау, как последней главной квартире Суворова после ухода.