Мой дневник. 1919. Пути верных

По его словам, наш военный агент Семенов совершенно справедливо уверял, что иметь Румынию в рядах врагов выгоднее, чем в рядах друзей. Но Покленский-Козел забил себе в голову, что нам нужна дружба Румынии, и в конце концов настолько на своем настоял, несмотря на то, что Веселкин (генерал свиты) добился согласия Николая II на удаление Поклевского как определенного германофила – Сазонов добился, в свою очередь, отмены этого, и Поклевский, оседлав нового военного агента Татаринова, успел добиться выступления Румынии с нами на погибель нам же.

Все это типично для старого (а может, и нового) режима. Всюду личности, всюду закулисные влияния. А в результате идет игра судьбами народа. Положим, и теперь не лучше, не значит ли это, что других способов нет.

* * *

Хороша телеграмма[137], посланная под влиянием организатора национального движения рабочих в Киеве – инженера Кирсты – рабочими: трамвайными служащими и Святошинских автомастерских – это оздоровление.

Хотя формирование рабоче-офицерской роты я не приветствую.

15, 16, 17 октября (Киев). Наконец, 15 утром прибыли в Киев. Вокзал произвел тяжелое впечатление – грязный, необычайно пусто, чрезвычайно дорого и общий темп излишне нервный – словом, видимо, недавнее бегство еще не выдохлось.

В штабе меня встретили пересудами о Генкварме Шуберском, а он сам произвел на меня очень благоприятное впечатление полным доверием к подчиненным и предоставлением им полной мощи – правда, он вынужден к этому болезнью Наштарма Вахрушева, что сваливает Шуберскому двойную работу, но все же это указывает на известную его широту. Мое заявление о неправильном нашем положении на фронте, где весь фронт подчинен Начдиву 7[138] Бредову и Драгомирову без разделения на участки, он принял очень благожелательно, и я сегодня подал по этому поводу мотивированный доклад. Не знаю, как примет это А. Драгомиров.

Вчера со мной случился казус – отдавал распоряжение Салимону, упал и разбился, потеряв сознание. Очнулся через некоторое время, ничего не сознавая. Это в первый раз в моей жизни. Сегодня с утра чрезвычайная головная боль, она же была и целый день вчера. По-видимому, я еще недостаточно окреп от тифа. Бедная Тата сама чуть не упала, узнав от привезшего меня Мельницкого о том, что было.

Шуберский проявил много заботливости, даже включительно до предложения мне денег.

Был сегодня у Шульгина. Он полон деятельности. Предложил мне занятия по «Азбуке» и «Национальной комиссии», но это, конечно, принять за неимением времени не могу. Рассказывал о катастрофе с Киевом, нарушившей все здесь налаженное, что не может установиться до сих пор. По словам Шульгина, якобы со слов Драгомирова (это подтверждает и Шуберский) – Драгомиров, не командуя войсками в гражданской войне, передержал их на фронте и они не выдержали даже и не особенно сильного натиска. В результате был оставлен Киев в 12 часов, после того как в 10 было обнародовано объявление Драгомирова о том, что все спокойно.

Мельницкие, уходившие на грузовике (как и весь штаб), рассказывают, что за мосты кинулся весь Киев – женщины на коленях в грязи молили взять их на автомобиль.

В общем настроение здесь тяжелое – все еще полно недавней паникой (скажу, что и в штабе тоже), нет никаких попыток перейти к активным действиям, несмотря на вероятное ослабление красных на главном для нас Коростеньском направлении. Словом – пуганая ворона.

А у меня настроение скверное – от моего нездоровья и сознания, что Тата и Женя всего в 20 верстах от красных – это не немцы и не австрийцы. Жутко – я не даю разобраться в вещах.

Квартира прелестная – 3 комнаты с хорошей обстановкой.

Отделение можно вполне наладить – офицеров много, кроме меня 2 Генштаба и 3 строевых плюс топограф, все охотно идут на мои мероприятия. Много помогает Борсуков, исхудавший после плеврита, но обиженный балдоватым Салимоном и теперь напирающий на работу со мной.

В общем поле для деятельности большое – дай Бог сил, а теперь и об этом приходится задумываться, а тогда много можно сделать, многое наладить.

Да, киевские газеты торжественно оповестили сегодня (17) о «Приезде фон Лампе» – довольно кратко, но совершенно для меня неожиданно. Говорят, в «Молве» были подробности – пока еще не видал.

Жду результата моего доклада – он подан мною сегодня – или он будет иметь большой успех, или все кончится большим недоразумением, т. к. Драгомиров может счесть это вмешательством не в свое дело. Ну ничего, попробуем – мое положение это не пошатнет, а укрепить сможет.

Когда работаю или пишу, чувствую себя лучше, но как брошу, опять одолевает головная боль. Вчера было это, а главное какое-то отсутствие памяти – потеряешь нить разговора и все пропало, и снова не найдешь мысли. Это меня очень и очень пугает.