Мой дневник. 1919. Пути верных

Словом, всё некстати. Я должен сознаться, что наличие опасности делает меня довольно паничным. А может, я еще не привык к условиям ведения гражданской войны, где батальон в 300 штыков естественно.

Плохо дерется гвардия. Плохо и ведет она себя. Почему отдаляется от других. Набирает массу людей, скрывает их для себя, ведет себя исключительно, забывая обо всем пережитом, будто этого не было и чего не понять нельзя. Я гвардейский офицер и все же удивлен этой системой.

Возвращаясь к положению на фронте. Макошинская и Черниговская переправы с превращением всей Десны в сплошную переправу теряют свой смысл, и красные, пользуясь превосходным положением, перешли в наступление на всем фронте. Мы всюду отошли. Из резервов был послан 3-й гв. Стрелковый полк (350 шт.), батальон 42-го пехотного полка, все это успеха не имело. В случае, если и дальше будет так – можно будет думать об эвакуации Киева – да и 5-й кав. корпус сообщает об угрозе Конотопу.

А тут направление на Гребенку – Полтаву из-за Решетиловки и массы банд совершенно неблагополучно, а Фастов все в руках противника. Наши коммуникации совсем плохи. Подождем, что будет.

Вчера пришлось мне пережить несколько тяжелых минут. 30-го я получил письмо от Вовы, где он пишет мне (письмо здесь), – я не смог решить, как быть дальше, его коммунизм смущал меня, а мысленно безосновательно и материально не знал, что делать, но все же твердо решил поехать и поговорить с ним. Если бы я встретил его здоровым, бы обусловил участие в его судьбе службой рядовым, но тут он болен…

3. XI я поехал и застал его мертвым в часовне больницы. Состояние было ужасное, барак не отапливался, кормили плохо. Худой ужасно. Тяжело было на сердце. Казалось, что я виноват перед ним. Если бы приезжал я 30-го, он не умер бы заброшенным (он скончался 1-го), словом, тяжело и стыдно перед покойной Олей.

Устроил ему гроб, послал белье (его обобрали, как и в больнице), потребовал сообщить, когда его похороны. Все это мое самоутешение, но без этого еще тяжелее.

Может, я и виноват, что так мало обращал на него внимания, надо сознаться, что и судьба создала чрезвычайно сложное положение мальчика. Хотя, честно сознаваясь, в первую минуту я как-то свободно вздохнул, узнав о его смерти, – не знаю, за него или за ненужность разбираться.

31 октября. На фронте красным удалось переправиться через Десну, несколько оттеснив наши передовые части.

* * *

Мобилизация в Курске дала много добровольцев непризванных годов.

1 ноября. Красные продолжают давить от Чернигова, стремясь проникнуть к жел. дороге Бахмач – Киев. На самом бахмачском направлении красные отброшены к реке Десне. Усиленные атаки Глухова с трех сторон успеха не имели. Жмеринка занята нашими. Петлюра потерпел крупное поражение. У Градечки на жел. дороге Киев – Полтава усиление повстанческого движения с целью перерезать жел. дорогу. Драгомиров освободил от постоя низшие учебные заведения.

* * *

2 ноября. Газеты вышли со статьями, посвященными двухлетию Добармии. Празднование перенесено <на> завтра, чтобы не терять дня. Наступление красных.

* * *

5 ноября. Противник усиливает нажим в Макошинском районе, произвел набег на Бахмач, был выбит оттуда, идут упорные бои. Ростов. Митрополит Антоний. В Киев прибыл генерал Бриггс с целью познакомиться со всеми отраслями военной и общественной работы.

* * *

По слухам, на службу в Добрармию прибыл полковник Коротков – герой акции против Корнилова времен его выступления, не выполнивший своей роли во время ареста Корнилова только благодаря Алексееву, что возбуждает невольный ропот добровольцев.

* * *

Конечно, критиковать легче, чем делать, но эта критика была у меня давно. Жаль только, что этика Генштаба не позволила перенести ее со страниц дневника на страницы газеты – тогда были бы доказательства, – а впрочем, зачем они, когда я и сам сознаю это, ведь не думаю же ставить себе это в заслугу.

6 ноября (Киев). 12 лет как… Тата сегодня вспомнила…

Пал Бахмач – наши части совершенно расстроенными отходят на юг. Не сегодня-завтра создастся реальная угроза последней нашей ж.д. на Полтаву, а одновременно и Киеву.

Я поднял бучу – заставил Шуберского переговорить со Ставкой, сам говорил с Одессой. В общем, нам полк оттуда не дают, но пускают их с юга на Казатин, пользуясь тем, что галицийские армии должны быть пассивными, и занимают Бердичев.

Во всяком случае положение неважное – связь с Добрармией порвалась, в направлении на Ромны образовался прорыв.

А тут еще пал Курск.

Большевики торжествуют в своей сводке: «Продолжают погоню» за Колчаком, «разбивают» Юденича, «начинают валить» Деникина.

По их сводке, в Сибири к моменту захвата Омска они взяли 27 000 пленных, 10 генералов и т. п. Свыше 1 500 000 снарядов.

Словом, полный успех, но откуда у них все это – никак не могу понять, в чем тут дело.

Думаю, что мы накануне больших и, увы, очень печальных событий.