Мой дорогой Коул

– Погоди. Оплакивание! – Он ткнул пальцем в свой ноутбук. – Старая добрая мировая паутина.

Потом сцена поменялась; он неожиданно грустно посмотрел на меня.

– Знаешь, – сказал он, – мы об этом не говорили, но мне не хотелось бы, чтобы ты по мне горевала.

У меня в животе возникло какое-то странное ощущение.

– Мне этот разговор не нравится. Хочешь пиццу на ужин? – Я взялась за телефон. – Я закажу.

– Слушай меня. Если со мной что-то случится, не хорони себя. Я хочу сказать, что, конечно, погрусти. Погрусти по-настоящему. Посмотри на меня. – Он показал на себя пальцем. – Я отличный сукин сын. Я бы сам по себе поплакал, но ты, как отрыдаешь, живи дальше, ладно? Обещай мне. И не чувствуй себя виноватой, если после моего ухода будешь счастлива.

У меня пересохло во рту.

– Ты никуда не денешься.

– Обещай.

– Ладно. – Я закатила глаза. – Обещаю.

– Он знал, – сказала я, вспомнив все это.

– Что? – спросил Коул.

Но я разговаривала с собой.

– Он знал, что что-то должно случиться. Он пытался предупредить меня. – В животе появилось то же самое странное чувство. – За два дня до смерти он знал: что-то должно случиться.

Коул шагнул ближе.

Я закрыла глаза, чувствуя совсем рядом его тепло. Я могла обернуться и спрятать голову у него на груди. Он мог бы меня обнять. Он мог сделать так, чтобы я обо всем забыла, раньше он это умел. И я забыла бы о реальной жизни, о мафии. Я уже потеряла одну любовь. Я не могла потерять вторую. Не могла потерять Коула. Я бы этого не пережила.

Я могла потерять его. Я уже потеряла одну семью. И эту тоже могла потерять. Его могли убить прямо у меня на глазах. Все могло повториться. Мне надо было сказать «нет». Надо было уйти. Уехать и никогда больше с ним не встречаться. И я могла бы. Могла бы все это сделать, хотя половина моего существа осталась бы здесь, на земле, истекая кровью.

Я не смогла.

Внутри меня на все голоса звучала правда. Прошло три месяца. Три месяца я думала, что он убил Лайама. Три месяца пыталась отвыкнуть от него, понимала, что должна его ненавидеть и никогда с ним не видеться.

Три адских месяца.

Три месяца мучений, потому что у меня все валилось из рук. Мне его страшно не хватало. Я любила его, и сейчас, глядя на него, всматриваясь в его лицо, я знала, на что подписываюсь.

Я открыла рот, собираясь поделиться своими мыслями, но он опередил меня.

– Я занимаю здание с еще пятью жильцами, – с шестью, считая твою лучшую подругу. Тебя я не считаю, потому что сейчас тебя там нет. Картер считает, что я глупец. Да, я в мафии. Да, тебя втянули в это еще до того, как в твоей жизни появился я. Да, я понимаю, что все это – ужасная история. Но это не история про мафию. Эта история о любви, причем такая, из которой тебе было бы лучше побыстрее исчезнуть, но выслушай меня. – Придвинувшись еще ближе, он понизил голос: – Пожалуйста.

Ему не нужно было просить. Я уже слушала и знала, что смотрю на него влюбленными глазами. Я, наверное, так и светилась любовью. Как он мог этого не видеть?

Шагнув ближе, он начал заново. Голос его звучал так мягко:

– Я живу в здании с еще шестью жильцами, потому что жил когда-то на конюшне. – Он не смотрел на меня, словно не мог себя заставить. Словно ему было стыдно. – Нелепо, правда? Я глава мафиозной семьи, а один оставаться не хочу.

– Коул…

Он заговорил громче, все так же не глядя на меня.

– Вот почему со мною там живут люди. Вот почему мне нравилось ходить к тебе, а не ко мне. Это никак не связано с нежеланием впускать тебя в мое жилище, с секретностью или с чем-то еще. Я в своей жизни всех потерял. Картера потерял тоже. Достаточно долго я оставался один. Я и… – Он кивнул на конюшню у меня за спиной: – И лошади. Вот с кем я жил. Я не позволял себе любить семью, которая мне помогла. Не мог, потому что знал: настанет день, когда явится кто-то убить их. Я знал, что всех людей из моей жизни рано или поздно убьют. И их убивали. Я потерял трех хороших друзей. Я потерял чертовски много людей, Эддисон.