Читаем Мой друг полностью

Мой друг

Белковский. Дели пополам. На какого чорта теперь хвост суешь?

Елкин. Хорошо. Но как же ты мог отступить? Не понимаю! Может, ты, Коля, так сказать, в борьбе немного преувеличил?

Белковский. Дели пополам… Так крепко начать, так крепко развить энергию — и сразу в бездну… Подлец я перед тобой! Ничего не знаю. Мне тяжело… На, читай. Я болен. Промучился трое суток. Прости меня, Сеня. (Ушел.)

Елкин (вскрыл пакет, читает). А… Это не шутка… (Читает.) «Утрачена принципиальная большевистская линия». Точка. Принципиальная? Тысячу раз читал, намеками выспрашивал у старших товарищей на партийных конференциях, словари покупал — и ни за что не мог понять, что это такое принципиальная линия. Измучился! Принципиальная? Не знаю… Режь — не знаю (Читает.) «Строгий выговор…» И мне строгий выговор. (Читает.) «…за подмену хозяйственного руководства и по оценке склочничества, и… руководство не насаждает здоровых методов соревнования»… Я не организую соревнования? Когда только третьего дня… Вы вспомните, что было третьего дня у монтажников. Я сам выступил с докладом. Я всех зажег…

Пока говорит, над ним возникает пантомима — сцена у монтажников.

Бригадир Иван Граммофонов клялся…

Бригадир Иван Граммофонов пантомимически клянется.

Елкин. Его сейчас же снял фотограф местной газеты…

Фотограф при вспышке магния снимает клянущегося Ивана Граммофонова.

Какой был подъем!

Машут руки, летят шапки.

Пели…

Участники пантомимы поют революционную песню. А на сцене уже нет Елхина, нет обстановки его кабинета. Пантомима переключается в новую картину — в один из цехов завода. Лежит Иван Граммофонов, лежат бригадиры правильными рядами.

Граммофонов (запевает).

Ой-ой-ой-ой!Я тебе споюПро ее…

(Рассматривает газету.) Неприятная вышла физиономия! Глаза косые и лоб длинный. Не нравится!.. На Урале меня снимали в профиль. Выразительнее получилось. В Ленинграде хороший снимок был. Брови круглые. Но в Туле, подлецы, напечатали на позор потомству. Тогда и жена от меня ушла.

Первый бригадир. Сколько раз твою карточку в газетах печатали?

Граммофонов. Пять раз. В альбомы клеим. У кого трудовой список, а мы ударными карточками за себя отвечаем. Шестой раз теперь напечатали. Как до дюжины дойду — во ВЦИК пошлю в обмен на орден.

Вася. Человек на хозяйственный расчет перешел. Красивая жизнь!

Второй бригадир. Что же мы теперь будем делать, хлопцы?

Вошла работница Лида.

Лида. Красавчики ударные! Натрепались?

Вася. Натрепались. Факт.

Лида. До того много обязательств на себя понабрали, что ноги вас не держат. Сели?

Вася. Сели. Факт.

Лида. Штаны синие получили?

Вася. Получили. Факт.

Лида. Пайки получаете?

Вася. Получаем. Факт.

Лида. Жулики вы, а не ударники! Жизнь положу для нашего разоблачения! Так и помните!

Голос (сверху). Даем!

Граммофонов. Берем!

Лида. Вы посмотрите, вот артисты! Вознеслись, как архангелы. Может быть, они какие-нибудь фокусники или они пьяные?.. Нет, они не пьяные, а двусмысленные гады! Вот что.

Наверху происходит невидимая для зрителя работа. Бригадиры спустились.

Граммофонов. Вот за что нас в газетах печатают.

Вася. Ты, тетя, не туда попала. Мы есть самые надежные подпорки социализма.

Лида. Может быть, вы и подпорки, я не спорю, но все равно вы трепачи. (Ушла.)

Вася. Вредная баба! И зачем баб к строительству социализма подпускают? Везде они кляузничают.

Граммофонов. Пускай! Я человек бронированный. Захочу — оклеюсь своими портретами, — возьми меня!

Вася. Замри, Граммофонов! Главный инженер идет, господин Ладыгин, фигура двадцатого века.

Вошел Ладыгин.

Ладыгин. Ну, друг, когда же ты нам краны установишь?

Граммофонов. Так считаю, через месяц.

Ладыгин. Батя! (Смех.) Опытный человек — считать не умеешь. Я же знаю, что не раньше чем через семьдесят дней.

Граммофонов. Ну, через семьдесят дней.