Мой друг Кирочка

Прощаясь, ветеринарный врач обещал зайти на другой день, а мне сказал:

— Вылечим собаку, не волнуйся… Да, а как звать твоего спасителя?

— Романом Полканычем, — ответил я.

Врач приподнял густые брови и расхохотался:

— Ха-ха-ха! Вот здорово — Роман Полканыч! Жучка, Шарик, Каштанка — это я слышал, а вот. чтобы пса называли по имени и отчеству, в первый раз слышу… Ха-ха-ха!

Мама и папа тоже рассмеялись, но мне было не до смеха, и я сердито отвернулся от доктора.

Наступила ночь, но я спать не ложился: сидел возле Ром-чика. Чтобы он не отлежал бока, я изредка осторожно поворачивал его: так велел ветеринарный врач. Я разыскал в ящике серую заячью шкурку, на которой Ромчик спал, когда был маленьким, и подложил её ему под голову.

Я гладил своего спасителя по гладкой спине, он немного шевелил хвостиком и слегка подрагивал длинными ушами: «Понимаю, дескать, друг мой Гриша, что любишь меня крепко, но ничего поделать не могу».

На носу и губах Романа Полканыча показалась опухоль.

Ночью к нам, настороженно нюхая воздух, подкралась Пуська и круглыми удивленными глазами уставилась на Ромчика. Подойдя к нему вплотную, она провела несколько раз узким розовым язычком по закрытым глазам и носу больного, а потом улеглась рядом с ним.

Ромчик чуть приоткрыл глаза и слегка приподнял голову, едва слышно взвизгнул, шумно вздохнул и лизнул Пуськину мордочку.

Я боялся, что Пуська тревожит Ромчика, и хотел унести её в другую комнату, но Ромчик жалобно заскулил, и я оставил кошку на месте. Так и пролежала Пуська возле Ромчика всю ночь, утешая его своим нежным мурлыканьем.

Утром пришёл ветеринарный врач, сделал Роману Полканычу второй укол и влил в рот две ложки красного вина.

— Ну, Гриша, делать мне здесь больше нечего, ухаживай за своим приятелем как следует, и он один будет лаять как целая сотня псов!

Но Ромчик всё отворачивался от еды и неподвижно лежал на своем войлоке, ничем не интересуясь. Только вечером Ромчик полакал немного молока и съел кусочек печонки. А когда я влил ему в рот ещё одну ложку вина, мой молчаливый друг доел всю печонку и лизнул мне руку. Тогда я попросил у мамы мяса, разрезал его на мелкие кусочки и стал толкать их в рот Ромчику, хотя он сильно вертел головой, отказываясь от обильного угощения.

Папа стоял рядом и смеялся:

— Ешь, ешь, Ромушка. Раз вино выпил, надо и закусывать… таково, брат, общее правило!

Через три дня Роман Полканыч начал вставать с войлока и, пошатываясь, бродить по квартире. Но чаще он лежал и дремал. Я каждый час смачивал марганцовым раствором его опухоль, и она стала проходить.

Через неделю Ромчик совсем ожил и всё время вертелся около меня. А какой у него появился аппетит! Кажется, дай ему целого телёнка, он и его проглотит вместе со шкурой и костями!

— Какой ты, все-таки, недогадливый, Гриша, — сказала мне однажды бабушка, с упреком глядя на меня, — наш Роман Полканыч выздоравливает, а ты даже не поблагодарил ветеринарного врача. Это нехорошо.

— А ведь бабушка права, Гриня, — в один голос подтвердили папа и мама.

Я сорвался со стула, позвал Ромчика и побежал в ветлечебницу.

Знакомый молодой врач сидел у открытого окна.

— Доктор, а мы к вам, — окликнул я его и почему-то осёкся, словно дорогой растерял все слова.

— Ну, ну, входи, Гриша, побеседуем, — улыбнулся врач. — Рад тебя видеть…

— А знаете что, товарищ доктор, — признался я, войдя в светлую, пропитанную запахом лекарств комнатку, — я ведь не верил, что вы Романа Полканыча спасёте, то есть верил, но плохо, потому очень прошу меня простить и вообще я вам пришёл сказать большое спасибо за Ромчика…

— Не верил, говоришь? А вот, видишь, зря не верил. Медицина, брат, штука серьёзная, в нее верить надо. Она такие чудеса делает, что я сам диву даюсь. Ну, а благодарить не за что: это мой долг — лечить животных. Я их люблю не меньше, чем ты. Когда подрастешь и будешь выбирать профессию, вспомни и о моей: хорошая она, брат, замечательная. Профессий на белом свете — тьма-тьмущая, знай выбирай себе по душе.

— Выберу по душе! — сказал я, крепко пожал руку весёлому доктору и выбежал на улицу.

А за мной, заливаясь радостным, оглушительным лаем, весело кинулся мой верный друг Роман Полканыч.

* * *

ДИКИЕ УТКИ

В самый разгар лета к нам в гости приехала из деревни тетя Дуня. Целуя меня сначала в одну щеку, потом в другую, она сказала:

— Ждем, ждем тебя, Гриша, а ты не едешь, совсем тетку и деда забыл!

Я смутился: действительно, в это лето я не собирался в деревню, решив провести каникулы среди городских друзей. Тетя Дуня, развязывая узелки с гостинцами, продолжала:

— А дед Тимофей диковинки изловил. Хотел порадовать Гришу, а Гриша, гляди-ка, и не думает деда навестить.

— Какие такие диковинки, тетя Дуня?

— А вот и не скажу, а вот и не скажу!.. Ишь, какой вострый, скажи ему! А ты побывай у нас, вот и увидишь своими глазами…

«Диковинки» не давали мне покоя ни на минуту, и я твердо решил уехать в Заполье вместе с теткой.