Мой друг Плешнер

Все они, с какой бы надобностью ни показывались наружу, неизменно становились свидетелями одного и того же представления. Даже от самых пьяных глаз не мог укрыться огромный серый котище, крадущийся по двору, сигающий в куриный загон и устраивающий там форменный переполох. И под гул обалденных пьяных воплей, дождавшись по возможности, большего числа зрителей, он удирал прочь, унося в зубах очередную трепещущую жертву. Он скрывался с ней во тьме с тем, чтобы мгновение спустя вернуться, но уже в своем истинном обличье, недоступном для зрения презренных людишек. Он возвращался и нашептывал в их уши страшные кары нашкодившему котяре. Его черные, пропитанные ядом слова, легко и беспрепятственно проникали в опухшие от алкоголя и табака мозги, сея в них семена ненависти и злобы. А он все шептал и шептал, не жалея времени и усилий, он ждал, когда посаженные им семена зла взойдут в пьяных сердцах, пышно расцветут в них и пустят узловатые корни, отравляя мозг всепоглощающей ненавистью. Он знал свое дело и был терпелив. Пьяная братия верила и внимала ему, ведь день ото дня кур становилось все меньше, а возле дома, как, впрочем, и внутри его, росла гора перьев и невостребованной алкашами требухи. И плевать было людям на то, что соотношение съеденных ими в пьяном угаре пернатых, было абсолютно равным числу исчезнувшей птицы. Ведь все они были свидетелями кошачьего беспредела. Все они прекрасно видели, как ночь за ночью, не взирая на все их уловки, прыгал в загон серый кот, творил там неслыханные бесчинства, а затем исчезал, унося в зубах очередную жертву. Во всем виноват был кот, нести за все ответ должен был лишь он один, и люди поклялись страшной клятвой над очередной бутылью с самогоном, что они прикончат, непременно прикончат серого проходимца, едва только им подвернется благоприятный для этого случай.

Морок ликовал, все шло по плану. Он потирал крючковатые и когтистые лапы в предвкушении расплаты со святошей-котом. Он победил, оказался сильнее и хитрее его. И он снова и снова демонстрировал людям излюбленное представление, он снова и снова нашептывал в их уши очередные злобные речи. И он с радостью наблюдал за тем, как ссорятся из-за него две некогда такие дружные сплетницы-соседки, как одна понуждает другую отдать ей в руки на растерзание нашкодившего кота, а другая клятвенно божится, что нет его дома уже много дней. Морок знает, что все это чистая правда, но не знает этого соседка и? подогретая очередной дозой самогона, становится все более злобной и агрессивной.

Его время пришло. Он доставит кота на место и сполна насладится местью. Никто и никогда не смеет осквернять своим присутствием прибежище Черного Морока, отступников ждет смерть. Жестокая кара - удел посягнувших на власть Морока, и первой его жертвой станет святоша-кот.

...Утром следующего дня Морок привел Плешнера в поселок и на его окраине, возле того самого дома, где он в обличье кота провел столько незабываемых ночей, снял свое черное бесовское заклятье, заставил лишившегося чар кота осмысленно взглянуть на окружающий мир.

И кот был потрясен. Вместо столь желанных и долгожданных стен убежища, в которые он уже давно должен был вернуться, взору его открылась такая родная, но оставшаяся в прошлой жизни, порядком подзабытая деревня. В том, что это именно она, не было и тени сомненья. Все те же камни, все та же дорожная пыль, все те же знакомые до боли с детства дома, и совсем рядом тот единственный, где он провел столько лет, с которым простился навеки две недели тому назад, и в который не чаял вернуться.

Кот продолжал недоуменно озираться по сторонам, тщетно силясь понять, что же случилось, не сон ли это? Но это был не сон, а реальность, жуткая и удручающая. И в довершение всего его совершенно добил зазвучавший, казалось, прямо в мозгу злобный хохот, не могущий принадлежать ни одному живому существу, хохот, казалось, вырвавшийся из самой глубины преисподней, визг демона, адский и пронзительный. А вслед за визгом, от которого у бедного котяры затрещала голова, грозя расколоться на мириады мелких осколков, появился и его сатанинский обладатель. Он материализовался из ниоткуда, соткался прямо на глазах у кота из окружающей его промозглой серости. И задрожало, завибрировало прямо под носом у старого кота Плешнера не имеющее четких контуров и границ, дьявольское отродье, затряслось в новом приступе демонического хохота, обнажив редкие клыки, с которых клочьями слетала бурая, пропитанная желчью и ненавистью пена. А затем, отсмеявшись всласть, Черный Морок заговорил.