Мой друг, покойник

Через двадцать лет «Чудесный Кабачок» превратился в бистро для портовиков, в основном, для матросов, поскольку портовые сооружения разрослись, а суда становились на стоянку в непосредственной близости от заведения.

Когда я толкнул дверь, все толпились вокруг молодой рыдающей и икающей женщины, которая пыталась утопить свои горести в стакане со спиртным.

— Говорю вам, ее убили, ее бросили в канал, — вопила она меж двух глотков.

— Да, нет Зоэ, просто несчастный случай, — успокаивал ее шлюзовик. — Очень печально, но такие вещи случаются.

— А убийства детей тоже случаются, — рыдала она, — и это произошло с моей малышкой… Боже, она была старшей из моих трех девочек и была вылитой мною, когда мне стукнуло шесть.

Хозяйка кабаре приветствовала меня сердечными словами: «Здравствуйте, капитан! Вы пробудете здесь какое-то время?»

— Недолго, — ответил я. — Два или три дня. Мы загрузили плохой уголь. Его надо заменить.

Я глянул на плачущую женщину. У нее было плоское лицо, округлое и бледное, слишком светлые выпученные глаза и ужасные жидкие волосы цвета грязного льна.

Она то и дело повторяла:

— Она была, как я в ее возрасте, и мы жили вон там… — ее палец указывал через окно на несколько домиков, словно забытых на пустыре.

— Это, очевидно, несчастный случай, — сообщила мне хозяйка заведения. — Эта девчонка, как и другие, весь день играла на берегу канала. А мать утверждает, что ее туда сбросили. Я спрашиваю себя: а зачем?

— Глядите, — продолжала кричать женщина, потрясая куском картона, — вот ее портрет. Я с ним больше не расстаюсь… Боже! За что мне такие беды?

Люди вежливо передавали друг другу фотографию.

Я не удивился, увидев девчонку с испуганным луннообразным лицом.

— Настоящая лунная голова, не так ли? — шепнула мне хозяйка. — Ее матери не стоит хвастаться сходством с ней.

* * *

Накануне вечером, когда я покинул судно и направлялся в кабачок, я увидел девчонку, идущую по берегу канал.

Она заметила меня, и ее выпученные оловянные глаза наполнились ужасом.

Как двадцать лет назад, такие же глаза смотрели на меня через верх стены…

Я толкнул ее. Раздался едва слышный плеск воды в шлюзе.

Вдали, за окружной дорогой, над вершинами итальянских тополей горела прекрасная круглая луна.

2

— Быстрее, нам надо перейти через мостик до начала грозы!

Мощная рука сжимала мою кисть и волокла за собой.

— Нет!

Мне кажется, я прокричал это слово сквозь яростный порыв ветра, внезапно обрушившийся на пустырь, но мой крик не был услышан той, которая тащила меня.

Ибо тащила меня на буксире… Мели!

Вдали послышался тройной рев сирены, умерший с порывом ветра: это был призыв моего судна «Квентин».

Я обернулся.

И увидел узкие и розовые домики, очертания которых исчезали, размытые струящейся водой.

Меняющиеся образы смешивались с окружающей местностью, тонувшей в тяжелой серости тумана.

Через несколько секунд мир исчез в пелене дождя и тумана.

Передо мной и Мели мелькали бегущие силуэты отца и сестры, сестер Амбелис и господина Ипполита.

И день закончился после жалкого возвращения.

Все уселись вокруг стола. Сестры Амбелис обжирались мясной кулинарией, а господин Ипполит и мой отец пили ромовый грог.

Я видел себя сидящим рядом с сестрой. В зеркале гостиной отражалось худое и хитрое лицо мальчугана десяти лет, который ждал неминуемых упреков и подзатыльников.

Я крикнул:

— Всё это ложь… Всё это неправда! Я — капитан «Квентина», который вот-вот уйдет в плавание!

Было видно, что никто меня не слышал, а я продолжал кричать, напрягая все силы:

— Я возвращаюсь в Австралию, в Сидней. Я возвращаюсь к жене, которая живет на Вайнаярд-стрит. Что я делаю среди вас в этом доме? Это — ложь, чудовищная ложь!

Моя мать принялась ворчать:

— Ты когда-нибудь научишься прилично есть? Ты уже съел два эклера. С тебя хватит!

Я завопил, словно в бреду:

— Кто вы такие? Куклы? Вас даже нет! Вот уже четыре года я командую «Квентином», и повторяю, что возвращаюсь в Австралию! Вы прочие… ну и шутка! Я был на похоронах матери… Мой отец однажды смылся с мадмуазель Матильдой… Мари похитил какой-то недоносок… Ипполит, старая обезьяна, также поступил с моей сестрой… А вы сидите здесь… Пьете и едите… Ну и шутка!

— Мадмуазель Матильда, попробуйте эту куриную грудку. Она такая нежная, — просюсюкал мой отец сладко-медовым голосом.

— Проклятая сволочь! — воскликнул я. — Ты подписал все бумаги, когда отправил меня юнгой в плавание. Но вдова арматора сжалилась надо мной. Я получил все патенты, а позже она доверила мне командование одним из своих судов. Вот какова истина, а вы, прочие…

— Восхитительно, — проворковала мадмуазель Матильда и покраснела.

— Отвратительные людишки, вот вы кто. И вообще, кто вы, хотел бы я знать? Вы не настоящие, не настоящие, не настоящие!.. — в бредовой ярости кричал я.

Господин Ипполит передал мне кусок утки в роме, а Мели возмутилась: