Мой друг Тролль

Высоко держа лампу, он направился дальше по коридору. Катя, глядя, в основном, под ноги, пошла за ним. Коридор был чудовищно длинный и еще более чудовищно захламленный. Двери, большей частью закрытые, какие-то закутки, из которых несло гнилью и затхлостью… Жилище Карлссона было огромно и невероятно запущенно. А занимало, наверное, целый этаж. Пока они шли, у Кати возникло такое чувство, что они странствуют по каким-то подземельям. Или по канализации. Если бы Катя точно не знала, что квартира располагается на уровне ее мансарды, решила бы, что ее завели в подвал. «А я-то думала, что моя мансарда — заброшенный чердак! — размышляла она. — И дохлятиной какой-то здесь воняет…»

— Чем тут пахнет? — спросила она. — Как будто крыса сдохла.

— Не крысы, мыши, — пояснил Карлссон. — Их тут полно. Но не дохлые, дохлых я в окно выбрасываю, живые. Грызут все подряд.

— А кота ты завести не пробовал?

— Кота? — Похоже, эта мысль Карлссону в голову не приходила. — Я с котами как-то… не очень. Но идея хорошая.

Слева из темноты показалась приоткрытая дверь, из-за которой брезжил свет.

— Не туда, — остановил Катю хозяин. — Нам дальше.

— А там что?

— Не знаю. Ни разу туда не заглядывал.

Свет лампы вдруг пропал — это Карлссон свернул за угол и вошел в следующую дверь. Катя последовала за ним и оказалась в большой, не меньше сорока квадратных метров, комнате.

— Ну вот, — Карлссон остановился и обвел рукой комнату. — Я живу здесь. Вернее, там, — уточнил он, указав в дальний угол.

Если бы Катя зашла сюда сама, она могла бы поклясться, что в этой комнате никто не живет. Она была не просто заброшенной, она имела такой вид, будто в нее никто не заходил лет тридцать, если не все пятьдесят. Должно быть, когда-то здесь была гостиная. Карнизы вместе с гардинами были сорваны и стояли, прислоненные к стенам. Стекла в окнах тоже отсутствовали. Их заменяла фанера. А в одном окне даже рамы не было — проем закрывал деревянный щит.

Карлссон, поднатужившись, снял его. В комнату проник свежий воздух. И лунный свет.

Катя осматривалась, дивясь. Возле стен угадывались очертания мебели в чехлах — высокие шкафы, кресла, стол на изогнутых ножках. Осьминогом нависала люстра, завернутая в тюль. Приглядевшись, Катя поняла, что на мебели не чехлы, а густой слой многолетней пыли.

— Это и есть твой дом? — почему-то шепотом спросила Катя.

— Нет, я тут просто живу.

— Давно?

Карлссон немного подумал и сказал:

— Нет, не очень.

— Но почему тут все так… заброшено?

— Меня устраивает. Я неприхотлив.

— Да уж… — пробормотала Катя, глядя, как оборванная гардина шевелится под сквозняком, словно одеяние призрака.

— А почему в окне нет рамы? — спросила она.

— Я ее вынул, — ответил Карлссон.

— Зачем?

— Чтобы на звезды смотреть, — в голосе Карлссона появились незнакомые, мягкие нотки. — Вон, видишь — Лосиха? — Карлссон ткнул пальцем куда-то в небо. — Когда небо безоблачное, я смотрю на Лосиху, дом вспоминаю…

— Какая лосиха? — не поняла Катя.

— Созвездие. Лосиха. Еще его Серп называют! Неужели не знаешь? — в свою очередь удивился Карлссон. — Вон он, прямо над той крышей…

— Ковш, что ли? Созвездие Медведицы?

— Какая еще медведица? Мировую Ось[5] найти можешь? Проведи от нее мысленно линию на две пяди вниз и налево…

— Какую ось?

Карлссон покосился на Катю и промолчал. Катя отвернулась от окна, случайно перевела взгляд на потолок и вздрогнула — громоздкая люстра о двенадцати рожках, оказывается, была закутана вовсе не в тюль, а в многослойную паутину.

— Неужели тебе не противно жить в такой грязи? — морщась, спросила Катя.

Карлссон пожал плечами.

Непостижимо, подумала Катя. Такая грязная нора, особенно после Швеции, где чуть ли не самый высокий уровень жизни в мире…

— Я тут живу временно, — сказал он уже обычным голосом. — Мне надо выполнить одно… дело. Потом я уеду. На родину. И больше сюда не вернусь.

«А не шпион ли он?» — промелькнула у Кати совсем уж бредовая мысль.

Еще ей вдруг вспомнилось, как лет десять назад ее отца послали в долгую командировку в Питер и он месяца два прожил на съемной квартире, которую предоставлял командированным завод. Катя приезжала к нему в гости, и папино временное жилье ей сразу ужасно не понравилось. Конечно, там не было такой помойки, квартира была чистая, прилично обставленная… но какая-то нежилая. И папа тоже говорил: «Вот кровать, вот плита, а больше я тут ничего не трогаю…»

«Это, наверно, тоже казенная квартира», — решила Катя.

— А где ты спишь? — спросила Катя, подходя к дивану. В полутьме диван выглядел вытесанным из камня. Катя украдкой прикоснулась к сиденью — твердая ткань захрустела и провалилась внутрь, подняв фонтанчик пыли.

— На полу. Я предпочитаю спать на твердом.

Это Катя понимала. Ее дедушка тоже доску на кровать кладет. У дедушки — радикулит.

Наверное, Карлссон еще старше, чем она думала. Очень может быть — по его лицу трудно определить возраст.