Мои друзья и горы.

   Это было довольно несложным делом для относительно дорогостоящих видов деятельности — укладка бетона или плотницкие работы. Однако земляные работы стоили очень дешево, и чтобы «накрутить» расценки для этих работ, требовалось использовать все мыслимые и немыслимые повышающие коэффициенты для «особо сложных случаев». Сначала нам удалось поднять стоимость нашей работы, указав в наряде, что трасса проходила по лесистому участку (что было правдой, поскольку деревьев по пути было много), а грунт был скалистый (что было уже из области фантастики). Но этого оказалось недостаточно, и был учтен еще один коэффициент — для «грунта, прилипающего к лопате». В СМУ немало удивились открытию нового термина — «скалистый грунт, прилипающий к лопате», но, следуя условиям найма, заплатили нам сполна.

   Понятно, что забыть совсем про горы было невозможно, и время от времени у нас возникало острейшее желание снова туда попасть, хотя бы на короткий срок. Хотя ни о каких экспедициях речи быть не могло, но ничто не мешало нам после стройотрядовских сезонов съездить своей компанией несколько раз в Домбай или в Узун-кол с тем, чтобы просто подышать горным воздухом и посмотреть на столь знакомые вершины. В те годы Олега Брагина и меня приглашали поработать в роли судей чемпионата СССР по классу высотных восхождений. Благодаря этому мы с ним смогли снова побывать в таких местах, как ущелье Гармо и юго-западный Памир, верховья ледников Федченко и Иныльчека. Надо сказать, что от этих кратковременных поездок остались самые светлые воспоминания, почти не омраченные ностальгической грустью по молодым годам. Горы воспринимались как старые знакомые, такие же суровые и зовущие, и каждый раз было замечательно чувствовать, что ты снова вернулся к себе домой.

   По-иному сложились отношения с горами у Е. Тамма. Женя очень активно работал в Федерации альпинизма СССР, а в 1979 г. он был назначен начальником гималайской экспедиции, целью которой было восхождение на Эверест. Как хорошо известно, весной 1982 г. эта экспедиция завершилась блестящим успехом — одиннадцать альпинистов взошли на высочайщую вершину мира.

Увлекательный рассказ об этом знаменательном событии читатель может найти в книге «Эверест-82», и мне нет смысла говорить об этом сколько-нибудь подробно. Замечу только, что из воспоминаний участников восхождения ясно видно, насколько велика была роль Тамма на всех этапах подготовки и проведения экспедиции. Особенно это проявилось в критический период с четвертого по девятое мая, когда связка за связкой выходили на штурм вершины из последнего лагеря, и на начальнике экспедиции лежала огромная ответственность — он должен был четко и безошибочно координировать действия восходителей, ни на минуту не забывая о главном — об обеспечении их безопасности. Его задача как руководителя дополнительно осложнялась тем, что многие из эверестцев по своей квалификации и опыту относились к числу признанных лидеров своих команд и были вовсе не склонны к беспрекословному исполнению приказов нового для них начальника.

   Для Жени это были звездные часы его жизни, и мы были счастливы разделить с ним эту радость. Ведь, в конце концов, его незаурядный талант организатора первоначально «проклюнулся» и далее созревал в течение всех тех долгих лет, когда он был начальником экспедиций СКАНа и на нас «нарабатывал» свое умение быть руководителем.

   Здесь, как мне кажется, уместно будет обратиться вновь к истории создания команды СКАНа.

   В последних кадрах кинофильма «Вертикаль», фильма старого, наивно героического, но в чем-то отражающего эмоциональную суть альпинизма, по возвращении с гор герои выходят из поезда на Курском вокзале и звучит песня Владимира Высоцкого:

В суету городов и в потоки машин

Возвращаемся мы, просто некуда деться.

И спускаемся мы с покоренных вершин,

Оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце...

   И ощущение такое, что общая жизнь героев кончилась, они расходятся и вряд ли еще когда-нибудь жизнь их сведет вместе. Горы их сблизили, почти породнили, но потом горы закончились, а внизу все связи распались.

   Впечатление от этой грустной сцены, невольно вызывающей чувство внутреннего протеста, хорошо мне знакомо по первым годам занятий альпинизмом. Действительно, когда попадаешь в альплагерь, неважно в роли участника или, позднее, как инструктор, то сразу обнаруживаешь, насколько жестко регулируется там жизнь казенным распорядком (я говорю, естественно, об альплагерях советской поры). Когда, куда и с кем идти — все это определяется решениями начальника учебной части. Сделали за сезон несколько восхождений, иногда очень запоминающихся, а потом разбежались-разъехались, ну прямо по Высоцкому. И до следующего сезона только редкие встречи на днях рождения приятелей или каких-нибудь общих альпинистских сборищах типа «подведение итогов сезона».

   Как же так получилось, что в конце 1950-х гг. образовалось ядро команды СКАН, команды, которой было суждено просуществовать более двух десятков лет?