Мои друзья и горы.

  При этом мы выполнили еще одну немаловажную задачу. Дело в том, что согласно принятым тогда «Руководящим материалам по проведению восхождений» любая группа, прежде чем выйти на сколько-нибудь сложный маршрут, должна была в том же составе совершить более простое восхождение (требование «сходимости» группы). Требование довольно нелепое, но нарушать его было нельзя, и по совету многоопытного Б. А. Гарфа мы выбрали довольно высокий скальный выступ посредине ледника и часа за два поднялись всем составом на его вершину, которую мы назвали «Пиком руководящих материалов».

На перевале Абдукагор мы собрали двое саней, погрузили на них по 200 кг груза и пошли дальше вверх с небольшим набором высоты по ровному течению ледника Федченко. Вместо привычных рюкзаков — на нас упряжки, как на ездовых собаках. Первоначально кажется, что так легче, но ведь перед нами не наезженная дорога, а снежный покров закрытого ледника, и каждая неровность рельефа отдается рывком в плечах, и в итоге общая нагрузка оказывается вполне ощутимой. Но все же нет давящей тяжести рюкзака за спиной, на ходу удается не только обратить внимание на окружающий нас пейзаж, но даже обменяться впечатлениями. А впечатления от этих мест совершенно необычны!

  Ширина ледника здесь составляет около З км, и, оказавшись на его середине, очень скоро начинаешь терять привычные представления о масштабах и расстояниях. Идешь час, и другой, и третий, солнце печет так, что ощущаешь себя, как на сковородке. От сухого воздуха пересыхает в горле, сани все чаще и чаще зарываются в раскисший снег, из которого с большим трудом приходится их выдергивать, но ничего не меняется в окружающем тебя пейзаже. Все так же неподвижна белая река ледника с почти ровным рельефом, ничуть не изменились очертания окружающих нас гор, и по-прежнему далека маленькая скальная гряда у подножия пика 26 Бакинских Комиссаров, где намечено место для штурмового лагеря. В самой верхней своей части ледник превращается из широкой реки в некое подобие замерзшего озера с поперечником примерно 10 км. Верхний цирк ледника выглядит, как чаша, с трех сторон окруженная мощным горным массивом и открытая направо в сторону перевала в ущелье Язгулем так, что на месте предполагаемого перевала исчезает граница между небом и бескрайней снежной равниной. Если добавить к этому абсолютную тишину то станет понятным, что это и есть «Белое безмолвие» Джека Лондона.

  Однако весь путь в 12 км от перевала до подножия горы все же удается пройти часов за шесть-семь, и за два рейса мы смогли перевезти весь необходимый груз к штурмовому лагерю. Этот лагерь расположен на высоте 5200 м, и здесь, конечно, неразумно было бы ограничиться проси установкой палаток. На случай серьезной непогоды необходимо было выкопать снежную пещеру. На 18 человек требуется очень вместительна; пещера, и на ее сооружение и благоустройство ушло почти полтора дня. Но после того, как мы замостили пол пещеры пенопластом, (предоставленным нам «не для работы, а для дела»), постелили сверху теплое снаряжение и спальники и разожгли примуса в кухонном отсеке, возникло редкое в горах ощущение комфорта и почти домашнего уюта. Дополняли картину этого высокогорного «отеля» свечки, закрепленные на ложках, воткнутых в снежные стенки, и вид множества полулежащих тел в самых разнообразных одеяниях. Кто-то дремал или читал, другие играли в шахматы или картишки, но время от времени все занятия прекращались, чтобы послушать нашего главного просветителя Мику Бонгарда, рассказывавшего с увлечением о достижениях биофизики, или носителя оптимизма Володю Спиридонова, убеждавшего нас, что хозрасчет еще может спасти социалистическую систему от полного краха. Замечу попутно, что это не казалось в те времена совсем уж невозможным (я имею в виду и «спасение», и «крах»). Но нам пришлось задержаться в этом «почти отеле» на более длительный срок, чем изначально это планировалось, так как налетела серьезная непогода. Такая серьезная, что почти два дня никому не хотелось даже носа высунуть из пещеры — здесь-то мы и смогли  оценить по достоинству все преимущества «пещерного» образа жизни на таких высотах.

   Дополнительный день отдыха был, конечно, явно лишним, но и он был хорошо использован для самообразования. Борис Арнольдович Гарф по нашей просьбе поделился впечатлениями о наиболее запомнившихся ему восхождениях. В частности, о том, как в 1936 г. он, О. Аристов и Н. Поморжанский совершили первое советское восхождение на центральную вершину Шхельды.