Мои друзья и горы.

   Мы попытались было объяснить, что из ущелья Гармо никаких дорог или троп в Афганистан не существует, а напрямую пройти тоже невозможно из-за отсутствия доступных перевалов через три горных хребта, каждый из которых будет повыше Главного Кавказского. Однако эти доводы никакого впечатления не произвели, и нам было заявлено, что спасательные работы будут продолжены. На естественный вопрос, а в чем собственно смысл таких работ, когда абсолютно ясно, что к этому времени никто в живых уже не мог остаться, даже если предположить невозможное, что кто-то мог уцелеть на ледовых сбросах, последовал ответ: «Вы должны представить нам бесспорные доказательства гибели тройки Романович, Михайлов, Тищенко». При этом ни слова не было сказано о необходимости поиска двойки Репин — Шанин.

  Наши попытки объяснить всю нелепость подобного требования были пресечены одним из приехавших москвичей (кажется, это был Кульчев), который заявил, что у него есть все полномочия, чтобы заставить нас выполнить приказ, вплоть до расстрела на месте за саботаж спасательных работ. Тут взял слово полковник Самиев и сказал буквально следующее: «Если среди вас есть такие трусы, что боятся пойти наверх, то я сам туда пойду со своими добровольцами!» (А с ним было несколько человек «обслуги»). Для большей убедительности гости провели закрытое партсобрание с теми немногими из нас, что были членами партии, на котором было принято решение выполнить требование вышестоящих инстанций.

  Больше вопросов у нас быть не могло. Пришлось распаковывать снаряжение, набирать продукты, и на следующий день мы снова шли вверх по хорошо знакомой тропе. Естественно, полковник Самиев, как и «Гильденстерн с Розенкранцем», никуда за пределы лагеря не выходили, хотя им предложили пойти с нами наверх до самого места срыва, чтобы они могли лично убедиться в том, что все произошло так, как мы им сказали.

  Тропа сначала вела нас по травяным и очень живописным склонам вдоль ледника Гармо, затем она перешла на ледник, дальше попетляла среди трещин и ледяных глыб и, наконец, вывела нас к Сурковому лагерю.

Прошло уже дней десять, как мы простились с этим местом; казалось, навсегда, но вот мы опять здесь, у памятника погибшим. Снова накатывает ужасная тоска и чувство вины, вины просто от сознания того, что ты — жив, а они — нет, и поделать с этим чувством ничего нельзя. Как и с кошмарами, долгое время преследовавшими меня по ночам, когда я снова видел срыв связки Репин-Шанин и во сне никак не мог понять, почему же я не попытался броситься вниз и схватить их веревку.

  Однако эмоции эмоциями, а работа работой. Наш план был таков: попробовать еще раз найти снизу проход через ледопад в цирк, куда сорвалась тройка Романовича, или хотя бы попытаться подняться по крутому скальному гребню, окаймляющему ледопад, и заглянуть в этот цирк с более близкого расстояния.

  На следующий день мы подошли к ледопаду, запирающему выход из цирка, в который мы хотели бы как-то пройти. Ледопад выглядел устрашающе опасным, но любой ледопад можно пройти, если это необходимо для спасения людей. Однако рисковать жизнью только из-за идиотизма каких-то начальников — никогда!

  Это решение было единодушным. Теперь оставалось проверить второй вариант подъема в цирк, по скалам. Скалы были крутыми и разрушенными, идти по ним было не очень трудно, но довольно опасно.

  Тем не менее, через несколько часов мы все-таки поднялись настолько, что смогли заглянуть в цирк. Он представлял собой не очень большой по площади ледник, плотно схваченный кольцом скал и ледовых сбросов. Почти весь цирк был перекрыт лавинными выносами и глыбами льда, и более ничего там разглядеть не удалось. Любой путь спуска со скал на ледник был крайне опасным, и ни у кого из нас не возникло желания проникнуть в цирк, где нас ничто бы не защищало от периодически валившихся сверху лавин и глыб льда. Очевидно, что именно сюда, в этот цирк лавина снесла ребят, и здесь они и похоронены, если не навсегда, то на многие десятилетия.

     Итак, все закончено, никаких материальных доказательств гибели ребят мы не нашли (да и не могли найти!), но больше ничего сделать было нельзя. К тому же мы четко понимали, что на самом деле наши гости из Москвы просто искали возможности отчитаться в исполнении неких Требований своих начальников, чтобы те, в свою очередь, могли поставить галочку в своем отчете о мерах, принятых в связи с рапортом об исчезновении «секретных ученых» Романовича и Михайлова. Поэтому мы возвращались в базовой лагерь с чистой совестью и ничуть не удивились, когда узнали, что заказчики наших «поисковых» работ полностью удовлетворены нашим отчетом и даже не очень интересовались подробностями, В тот же день и полковник Самиев, и чины из Москвы с превеликой радостью убыли вниз. Вот так он закончился, этот «поисковый» фарс, особенно оскорбительный на фоне происшедшей трагедии.

  Что же означала эта трагедия для нас, тогда совсем еще молодых и неискушенных людей?