Читаем Мои друзья и горы. полностью

   Еще два дня пути, и вот мы уже на леднике и подходим к базовому лагерю, где нас терпеливо ждали все десять дней Мика Бонгард, Женя Булатов, Алексей Шиндяйкин, Игорь Мильштейн и Юра Любитов. Радиосвязь у нас была ненадежная, а часто ее просто не было, и в течение всего времени нашего восхождения ребятам оставалось только пытаться в бинокль разыскивать нас на склоне и надеяться, что погода даст нам шанс добиться цели и благополучно возвратиться. Радость увидеть нас целыми и невредимыми была настолько велика, что ее совсем не омрачило известие о нашей неудаче.

   Выслушав наш рассказ, рассудительный Мика Бонгард заметил с некоторым сарказмом: «Молодцы, что остановились в последний момент, хотя на самом деле, как мне кажется, вам следовало повернуть назад на два дня раньше, как только испортилась погода, тем более что и бензина, и продуктов у вас почти не оставалось. Нам бы не следовало забывать, что это не Кавказ, но даже там только безумцы способны ломиться наверх в таких условиях, несмотря ни на что».

  Предложенный нам обед выглядел роскошно. Огромная кастрюля с супом из мяса горной индейки, улара. Эту дичь смог добыть Леша Шиндяйкин, сначала подбив ее камнем, а затем выловив бедную птицу из ледникового озера, куда она нырнула, чтобы не достаться «врагам». Мы очень быстро справились с первым блюдом и уже было приготовились ко второму, когда Мика, как бы между делом, нам сообщил, что никаких других продуктов в верхнем лагере нет и из всего съестного осталась только манная крупа. Вот с этим-то продуктом нам и предстояло провести следующие три дня, выполняя роль спасотряда для группы Кузьмина. Надо сказать, что после десяти дней восхождения на полуголодном пайке и при такой изматывающей работе организм просто требовал какой-то нормальной пищи, и никакое количество манной каши на воде не могло утолить такого голода, голода на клеточном уровне.

   Томительно тянулись дни ожидания группы Кузьмина, и только зеленые ракеты по вечерам — сигнал благополучия — несколько снижали напряжение. Снизу в бинокль было видно, как темные фигурки подошли к «нашему склону», постояли какое-то время и — пошли, пошли вверх, а не вниз! Прошел еще час-другой, и вот они на предвершинном гребне, потом на какое-то время исчезли из поля зрения и затем появились снова, уже спускаясь вниз. Итак, они смогли взойти на вершину, но неужели только потому, что пошли на риск и избрали вариант «русской рулетки?» Наконец, к концу третьего дня вся пятерка появилась на леднике, и вскоре мы их приветствовали в лагере. Ничто не бывает в горах так радостно, как встреча друзей, особенно вернувшихся с победой с трудного восхождения. Первые же слова победителей разъяснили нам все — за два дня, прошедших после нас, лавины смели весь свежевыпавший снег, и склон стал относительно безопасным.

Итак, цель экспедиции достигнута. Наша группа под руководством Жени Тамма проложила путь на пик Хан-Тенгри с севера, а группа Кирилла Кузьмина успешно завершила дело. В подобных случаях в альпинизме так же, как и в жизни вообще, все лавры достаются победителям. Как и положено, золотые медали чемпионата СССР в 1964 г. были присуждены Кириллу Кузьмину, Валентину Божукову, Славе Цирельникову, Олегу Куликову и Николаю Алхутову. Было ли нам досадно от такой «несправедливости»? Чего скрывать, конечно, такое чувство было, и потом в Москве мы еще и еще раз мысленно возвращались к тому критическому моменту, когда мы отказались от завершения восхождения, то есть признали свое поражение. Ну что ж, лучшим утешением нам могли служить строки одного из замечательнейших стихотворений Б. Л. Пастернака:

Другие по живому следу

Пройдут твой путь за пядью пядь,

Но пораженья от победы

Ты сам не должен отличать.

К тому же и наши друзья, участники группы Кузьмина, победители чемпионата, в разговорах с нами в полной мере признавали наш вклад в их победу. Мне запомнились слова Валентина Божукова, сказанные им сразу после возвращения в лагерь: «Все было замечательно, но для нас прохождение маршрута было не очень интересным, поскольку почти весь путь был промаркирован вами и на всех технически сложных участках были провешены ваши веревки».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное