Мои друзья и знакомые

Сергей Эйгенсон (Марко Поло) МОИ ДРУЗЬЯ И ЗНАКОМЫЕ

НА СТАРЫХ ФОТО ВИЖУ ВСЕ БЛЕДНЕЕ
Я ЛИЦА ТЕ ЧТО ВРЕМЯ НЕ ВЕРНЕТ
ТОТ УТОНУЛ МАЛЬЧИШКОЙ В ЕНИСЕЕ
ТА УМЕРЛА ОТ РАКА ПРОШЛЫЙ ГОД
УНЕСЕНЫ БЕЗЖАЛОСТНЫМ ЗАКОНОМ
ЛИШЬ Я ОДИН И СВЯЗЫВАЮ ИХ
НЕМАЛО ИХ УЖЕ ЗА ФЛЕГЕТОНОМ
ПОДРУЖЕК И ТОВАРИЩЕЙ МОИХ
УЖЕ ВЕЛИК И ДАЛЬШЕ КАК ЛАВИНА
РАСТЕТ ПЕЧАЛЬНЫЙ СЧЕТ ТВОИХ ПОТЕРЬ
А ТЕ ЧТО ЕСТЬ: НАМ ЦЕЛЫЙ МИР — ЧУЖБИНА
А ЧТО ЖЕ НАМ ОТЕЧЕСТВО ТЕПЕРЬ?

Дима и Василий Алексеевич

Вернусь ли, увижу ли?

Нет, никогда. Но есть впереди примирение: вторая юность, — мы не вернемся, мы вспомним…

Леонид Соловьев, "Очарованный принц"

Двадцать шестого июля две тысячи второго, в Австралии, в Сиднее умер очень, сколько могу судить, хороший человек, Дима Мирошник.

Оговорка насчет "сколько могу судить" значит только то, что мы с ним никогда не разговаривали иначе, как по телефону, а познакомились через Интернет. Хотя жили когда-то в городе Уфе на улице Ленина в одном доме, у нас много общих знакомых, а вдова его — это красавица Наташка Миткалева, моя одноклассница и соседка по подъезду в далеком 1955 году. Да даже и в Австралии были общие контакты, только не в Сиднее, а в Мельбурне… Бывает, значит, и так.

Конечно, нет сомнения, что в одном-то доме мы не могли не встречаться, хотя бы во дворе, когда мусор выносили. Но я тогда учился в восьмом классе, а он только что закончил авиационный институт и жил с молодой первой женой в соседнем подъезде. Не уровень для знакомства. У нее была младшая сестра, моя хорошая знакомая по имени Мила, Людмила, десятиклассница из нашей школы, но в квартире я у нее не бывал, так что и с Димой не познакомился. Потом жизнь потаскала нас, меня от Владивостока до Иллиноя, а его от Перми до Нового Южного Уэльса, и опять были люди, соединяющие наши судьбы. С одним я дружил лейтенантом в Уссурийске, а он работал в одном ОКБ на моторостроительном заводе, с другим вместе учились и развлекались СТЭМом в нефтяном институте, а он советовался, как со старожилом-знатоком, перед отъездом к антиподам.

Так-то он проработал всю жизнь по разным авиационным конструкторским бюро. Работал расчетчиком, как он сам говорил "рабочей лошадью", ни на что по прошедшей жизни, скажем, в связи с пресловутым "пятым пунктом", не жаловался, но было в его письмах ощущение — что-то он за свою профессиональную биографию считал недоделанным. Он и в Австралии, в загробной эмигрантской жизни, продолжал что-то придумывать, начал работать над новым типом двигателя, подробнее не скажу потому, что знаю о таких вещах только на чисто-теоретическом уровне теории детонации, да и то почти все, за давностью лет, как в тумане. А он получил патент, переписывался с патентным бюро еще по паре заявок и все хотел выйти на кого-нибудь в московской Химфизике, кто еще не забыл про цепные реакции горения. Я это полагал делом безнадежным, потому, что: " По опыту, реакция в НИИ на нашего эмигранта стандартна и неинтересна. Сначала долго жаловаться на судьбу, а потом попробовать — нельзя ли сорвать доллары, ничего не делая? " — как я ему сразу написал. Но он собирался осенью заняться этими контактами всерьез после того, как справится с " операцией по поводу рака желудка. Небольшой такой — вырежут всего 20 % желудка и кусок проржавевшего пищевода" . Четвертого июля операция прошла успешно — а через три недели его не стало, видно, не хватило сил для жизни.