Мои друзья и знакомые

Во всяком случае, когда наш общий друг Володя Бр. мечтательно говорил: "Вот бы хоть под старость пожить в Обществе Потребления!", — я ему отвечал, что-де, "не к лицу корове черкасское седло" и, что"… придет это общество — так как бы нам с тобой, Вова, не пожалеть".

Вот, вспомнился мне один августовский воскресный вечер семьдесят пятого года. Мы с Андреем и еще с одним нашим приятелем Б.Б.Б. готовили у меня во дворе институтскую сборную яхточку "Мева" к туристским гонкам на Парусном Берегу. Потом, конечно, сели ужинать.

День и вечер на редкость. Не жарко, но светло, даже в мою коммунальную комнату под вечер лучики попадают. Выпили клюквенной под вареную картошечку с селедкой. Что-то у нас разговор попал в Рейкьявик, где городской муниципалитет об ту пору единогласно запретил держать собак. Тамошние диссиденты в Альтинг — а самый древний парламент Европы подтвердил. На фермах и в поселках — пожалуйста. А в столице нельзя. Такие вот гримасы буржуазной демократии. Боря, как ярый собачник и борец за гражданские права, конечно, всей душой против. Я, хоть к собаководству равнодушен, его поддержал, поскольку вообще коллективную волю недолюбливаю. А Энди со всей своей страстью за рейкьявикских олдерменов: "Действительно, — говорит, — совсем обнаглели! Сегодня собак разведут, а завтра вообще колхозы везде порасставят. Всем раздадут щенков и велят на госпоставки стокилограммовых коблов сдавать. Защитим свободу любой ценой! А кто не согласен — пусть на лесоповал идет! Пусть, суки, на своей шкуре прочувствуют!" — Ну, естественно, мы с Борей объединились, заклеймили Эндины взгляды, как тоталитарные, и стерли его с лица Земли. Я даже так прокомментировал под следующий стакан, что: "Обратите внимание, как марксист с буржуазным либералом сразу нашли общий язык в борьбе с фашистской угрозой. Все-таки, Народный Фронт — это не сталинистская выдумка, а естественное стремление людей доброй воли к объединению против диктатуры" — "Ага, — говорит Андрей, — причем, обрати внимание, Борис Борисович, он сейчас с твоей помощью меня уделает, а потом за тебя примется. Это у них называется "Углубление Революции"".

Он вообще довольно оригинальный мыслитель типа, вернее всего сказать, известного Григория Сковороды — "Мир ловил меня, но не поймал". Это с ним мы разработали на сельхозработах под Коломной две нашумевшие в свое время и в определенных кругах модели: "Доказательства несуществования Заграницы" и "Проект построения в СССР общества, абсолютно лишенного человеческой зависти". Надо бы опубликовать, кстати. Уж солженицынскому проекту обустройства России точно не уступало. Имя малороссийского философа напомнило мне об Андрюшиных взглядах на украинский вопрос. Я, правда об этом в другом месте уж писал. Ну, повторю. При своих явно хохлацких фамилии и корнях сам он был коренным москвичом, и ко всяким народностям относился с подозрением. Так и то сказать, наблюдая целевых аспирантов-националов в московском академическом институте, какой можно сделать вывод? Мы с одним среднеазиатом экзамен по Истории КПСС вместе сдавали, так он меня спрашивал: " Скажи, — мол, — Сережа, эти декабристы, они же помещики-капиталисты были, зачем они против царя шли? " Переезд на Южный Берег Крыма сделал для Энди актуальным именно вопрос о второй нации восточного славянства.

Поскольку он, утомившись от обилия в Крыму вывесок, содержащих I с двумя точками, и прочих официальных свидетельств принадлежности Крыма к Украинской ССР, стал тогда ярым украиноненавистником.

Памятником этого стала разработанная им этническая классификация, по которой все человечество делилось на:

 РУССКИХ, в число коих входили собственно русские, русскоговорящие евреи, прибалты, а за рубежом все те нации, которые сейчас именуют "золотым миллиардом", включая и японцев;

 ХОХЛОВ, что включало собственно украинцев, а иногда, под настроение, также южных славян (сербов и болгар, прочих он не дифференцировал);

 УЗБЕКОВ, куда входили все остальные народы мира (белорусы, казахи, китайцы, собственно узбеки, киргизы, якуты, молдаване, гагаузы, латиноамериканцы, черные африканцы, арабы, курды, евреи — горские, бухарские и сефарды, индусы и т. д.).

Итак, Василь Быков, скажем, числился у него как известный узбекский писатель. И так далее… Проповедывал он свою этническую систему с неменьшим жаром, чем, скажем, Лев Гумилев — свою. На курортниц это производило неизгладимое впечатление.