Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих

Знание этой истории прибавило мне молитвенного опыта, который человек в течение всей жизни собирает по крупицам. Поначалу ведь даже не знаешь, как и о чем молиться… Но теперь, увидев в каком-нибудь храме образ Богородицы «Нечаянная радость», молюсь, чтобы Она указала на мои неведомые мне грехи, которых, возможно, пока даже не чувствую: боюсь оказаться в числе тех грешников, которые не понимают, что творят зло, и тем самым вновь и вновь распинают Христа.

Работа в православном издательстве закипела. Здесь не заставляли кропать дамские романы, описывая беззаконное, как правило, сожительство литературных героев, невольно рекламируя греховный образ жизни. Наоборот, появилась реальная возможность по мере сил подготавливать «перемену ума» [19] обманутых семидесятилетней атеистической пропагандой читателей, рассказывая о забытых Десяти заповедях, из коих седьмая запрещает прелюбодейство.

Дар напрасный? Дар случайный?

По прошествии некоторого времени пригласили меня в московский монастырь – познакомиться с настоятелем на предмет литработы. Опять переживания – чем могу заинтересовать монахов, они там, поди, с духовным образованием, семинарию закончили, а то и Академию. На каком языке говорить будем? Откладывала я этот визит до последней возможности. Наконец, Зинаида, выпускница Свято-Тихоновского института, которая подготовила почву для встречи, буквально за руку потащила меня в монастырь.

Он оказался буквально в двадцати минутах ходьбы от моего дома… Нечасто, но я бывала в том районе и видела здание церкви. Снаружи она выглядела как обычный храм, только, конечно, требующий ремонта. Невозможно было и предположить, что внутри этой Троицкой церкви перекрытиями разделили ее на три этажа со множеством комнат, гардеробом и туалетами. Был там и склад, обитал мюзик-холл, наконец, вселился Московский академический симфонический оркестр, в алтаре находился кабинет его руководителя… Троицкая церковь стояла немного в стороне от монастырских зданий: понятное дело, почти центр Москвы, конечно, монастырские здания Советы сразу же отобрали. Но все это, слава Богу, было хоть и в недалеком, но в прошлом, церковь и уцелевшие монастырские строения вернули верующим.

Мы обошли вокруг церкви, чуть поплутали во дворах и, наконец, увидели двухэтажный, затерянный среди современных добротных многоэтажек церковный дом. Ничего примечательного, кроме того, что дом приводили в порядок: во дворе – бетономешалка, строительный мусор, разоренный старый сарай, горка чурбанов из спиленного дерева… Мы зашли внутрь старинного здания с метровыми стенами, одолели уже отремонтированные лестнички и переходы, постучали в новую дверь с молитвой: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя грешнаго». И услышали: «аминь», на монашеском языке – «входите».

В небольшом, с иконами, кабинете за письменным столом сидел монах. Не ожидая увидеть такого молодого настоятеля, я по-светски, как-то глупо поприветствовала:

– Здрасьте! Вот… принесла… показать свои книги.

– Прекрасно, – бодро ответил он. – С надеждой посмотрим.

Перекрестившись, стала я вытаскивать из рюкзачка книги и складывать на столе. Настоятель говорил с моей знакомой. Я искоса посматривала на них. Разговор, как показалось, был ни о чем: как тот да как этот поживает, да поедут ли весной на Афон, да как трудно со спонсорами, которые сначала обещают, а потом ищи ветра в поле… Попроще бы ремонт делали, подумала я, не разбегались бы спонсоры. Это было мое первое, почему-то негативное впечатление. Наконец, настоятель, благословив, отпустил Зинаиду. Кивнув в окошко, он с гордостью произнес:

– Видели, сколько уже отремонтировали? – и удивился, увидев стопку выложенных мною книг. – Это всё ваши книги?

– Ремонт у вас да… в самом разгаре, – подыскивала я слова. – Это не все, часть…

– Надеюсь, благая, – улыбнулся настоятель. – Похвально…

Я никак не могла попасть в нужную тональность разговора и сказала, наверно, глупость:

– Помрем – узнаем, благая ли… Не знаю, какие вам показывать – роман или про святых…

– До смерти, конечно, мы ждать не будем… – пообещал молодой настоятель, полистав некоторые книги. – Прекрасно. Трудиться придется много.

– Испугали работой трудоголика! – усмехнулась я.

– Святые отцы говорят, что везде должно наблюдать меру и правило, – с расстановкой ответил отец настоятель, желая преподать духовный совет.

– Если бы кто-то сидел рядом и все время эту меру отмерял… – вздохнула я, прикидывая, сколько ему лет: двадцать пять или тридцать? Пусть поживет еще на свете, а потом советует женщине, которая в матери ему годится, подумала я.

Кивая на обложку моей «Прекрасной Натали», он спросил:

– О ком это? О жене Пушкина?

Подобная осведомленность настоятеля обнадеживала.

– Да, о Наталье Гончаровой-Пушкиной-Ланской.

– Прекрасно, – задумчиво, глядя мне в глаза, повторил настоятель. Наверно, на моем месте он надеялся увидеть какую-нибудь пожилую, толстую, седую тетю, одним словом, православную писательницу. Я была полной противоположностью.

– Вам оставить почитать эти книги? – спросила я.