Мои французские каникулы

К сожалению, на этот вопрос нет ответа. Всегда говорят, что время лечит. К черту это время, мне нужно здесь и сейчас быть сильной и не плакать. Жаль, но только в кино девушки могут «не терять лицо». В жизни чаще всего человек разваливается на тысячи кусочков. Как и я сейчас – неловкое движение, и мне конец.

Но пока я буду наслаждаться моментом и тем, что мы пара, как и многие вокруг нас. А вот через несколько дней начну возвращать себя к статусу «одиночка».

❤ ❤ ❤

Мы вернулись домой, и Патрис ушел собирать свой чемодан. Этого я видеть не могла. И помогать ему не могла. Сложно поверить, что месяц назад я мечтала, чтобы он уехал, а сейчас мечтаю, чтобы он остался. Поэтому, чтобы не видеть этот грустный момент, я ушла в гостиную. Нужно было приготовить ужин к приходу родителей, но сил на это не было. Меланхолия новой волной накрывала меня.

– Как дела? – Патрис зашел ко мне.

– Нормально, – я пожала плечами. – Собрал вещи?

– Собрал, – Патрис подошел к подоконнику, где стояла укулеле. – Чья он?

– Она, – поправила я. – Папе поклонники подарили. В одной его книге был безумно обаятельный музыкант, который оказался убийцей.

– Можно? – Патрис пробежался пальцами по струнам.

– Можно, – я снова пожала плечами. Можешь делать что хочешь! Играть на укулеле, катать меня на велосипеде, драться с моими друзьями. Все что угодно, только останься. Но я так не сказала. Я просто отвернулась к окну.

– Donnez-moi une suite au Ritz, – Патрис заиграл знакомую мелодию, тихо подпевая. – Je n’en veux pas…

Я повернулась и ошарашенно уставилась на него. А он как ни в чем не бывало продолжал играть. От удивления я открыла рот и смотрела на Патриса, не моргая. Обожаю эту песню. И видео, где ZAZ поет ее на улице, пересмотрела как минимум тысячу раз.

– Je veux de l’amour, de la joie. De la bonne humeur… – Патрис посмотрел на меня, и казалось, что его взгляд способен оставить на мне ожоги.

А когда Патрис доиграл, в комнату зашли родители.

– Музицируете? – спросила мама.

– Совсем немного, – Патрис отложил укулеле. – Кажется, я теперь понял ваш фильм «Ирония судьбы».

– Хм, – мама ничего не смогла ответить.

– Если вы не против, я хотел бы приготовить прощательный ужин. Что-нибудь легкое.

– Да, конечно…

Патрис ушел на кухню, а мы втроем остались в гостиной, совершенно растерянные. Никто ничего не говорил. Наверное, все слова были и так известны. Они витали в комнате, ударяясь об стены и наше молчание.

С кухни уже начало пахнуть чем-то сладким, Патрис не заставил себя долго ждать и заглянул в комнату, где мы продолжали просто сидеть, каждый занятый своими делами: мама изучала рабочую почту, папа переписывался со своим редактором, а я пыталась структурировать все свои мысли.

– Ужин готов! – с грустной улыбкой сказал Патрис.

И мы пошли за ним, как дети за Крысоловом из сказки. На кухне был красиво накрыт стол – салат из груши и сыра был порционно разложен на тарелки, чай заварен, а на большом блюде лежали красивые безе.

– Мне очень хочется сказать вам спасибо! Это был лучший месяц в моя жизнь. Вы столькому меня научили. И я сделаю все, чтобы мы с вами еще встретились.

После этих слов было ощущение, что даже папа был готов расплакаться: такие они были теплые. Но папа смог сдержаться:

– Ты нам тоже понравился. Русского в тебе больше, чем французского, – и добавил: – Если не обращать внимания на твою «р».

– Савва! – Мама всплеснула руками.

– Дорогая, он знает, что я несерьезно.

Папа смог разрядить обстановку, и несколько часов я опять не думала о завтрашнем дне. Папа причитал, что Патрис пытается его накормить салатом, ингредиенты которого не сочетаются, и только французы могли «напихать в тарелку все, что есть в холодильнике» и назвать салатом. А мама припомнила наш салат винегрет. Я просто наблюдала за этим шумным ужином. Хочу спорить, смеяться, шутить. Хочу, хочу, хочу… Если бы сейчас можно было загадать желание, то я бы ни секунды не думала.

Пусть такие ужины будут чаще…

❤ ❤ ❤

После ужина мы вышли на балкон. Растений, которые разделяли его на две части, не было. Пока мы с Патрисом убирали со стола и мыли посуду, папа убрал это зеленое ограждение между нами. Не знаю, что папа хотел этим сказать, но мы с Патрисом подошли и обнялись прямо по центру, где еще днем цветы мешали нам соединиться.

Мы стояли и молчали. Что-то хотелось сказать, но нужно ли было? В молчании иногда звучит больше, чем в целом романе о любви.

– Что будет дальше? – я первой нарушила эту тишину своим шепотом.

– Я уже давно задаю этот вопрос… – Патрис сильнее прижал меня к себе.

– Это все, конец? – Я отстранилась и посмотрела на него.

– Ни за что… – Патрис сжал мои ладони. – Слышишь?! Это не конец! Я тебе обещаю. Ты изменила мою жизнь, и теперь я просто так тебя не отпущу.