Мой гарем

— Это с ним бывает, — весело сказал Денисов, — соскучился по Кавказу — шашлыку и кахетинскому.

— Собственно говоря, — начал Хачатрянц.

Но хозяйка не дала ему кончить:

— Вот и прекрасно. У меня есть вино. Мы вместе позавтракаем. Идет?

Скоро всем стало очень весело. После завтрака играли в карты. Денисов предложил сыграть в носки. Хачатрянц сам прошелся на свой счет.

— Ничего не пинимаишь, — сказал он, — какие карты нужны!.. Ва!

И он указал на свой нос.

Ольга Ивановна поминутно смеялась, подливала технологу вино. Тот хмелел и начинать петь армянские песни. Его глаза сузились и замаслились. Он смотрел на Ольгу Ивановну особенным взором, оскорблявшим Денисова.

Потом играли в жмурки. Хачатрянц, как медведь, суетился на месте, топал каблуками, и его ловили сразу. Но когда ему завязывали глаза, он метался по комнате как сумасшедший и кричал:

— Сэйчас поймаю, сэйчас поймаю...

Денисов и хозяйка убегали вместе на цыпочках в дальний угол и крепко, беззвучно целовались.

Когда Хачатрянцу удавалось поймать ее, он долго не выпускал ее из рук, а Денисову становилось неприятно, и он говорил:

— Что же ты, поймал или не поймал?

— Собственно говоря, поймал, только боюсь упустить, — добродушно отвечал технолог.

Обедали тоже вместе. Потом все сидели притихнув и Денисов медленно и мечтательно рассказывал о Волге.

Вдруг, часов в пять, раздался сильный звонок. Ольга Ивановна странно встрепенулась.

— Вера, подождите отворять, — взволнованно сказала она, — господа, идите к себе... это, должно быть, ко мне по делу.

Когда студенты прошли коридор, они услыхали стук наружной двери. Кто-то медленно и тяжеловесно прошел через кухню в комнату хозяйки. Послышался чей-то ужасно низкий бас. Студенты прислушивались, но не могли разобрать слов. Голос иногда повышался, и Денисову чудились стальные нотки. Ольга Ивановна говорила совсем тихо. Пришедший мужчина — медленно и авторитетно. И Денисов с выражением ужаса на лице хватал Хачатрянца за обе руки, шептал ему: «Не двигайся» — и мучительно ждал.

— Ва, какой сердитый! — сказал Хачатрянц. — Надо его развеселить... Споем «крамбамбули».

И студенты молодецки затянули:

Крамба-амбули, отцов наследство
Питье любимое у нас...

Они шагали по комнате с каким-то общим торжеством.

— «Есть у-утешительное средство...» — вопил Хачатрянц, топая каблуками.

Когда кончили, технолог сказал:

— Ну вот, довольно с него!

И потом прибавил:

— Наконец-то он явился.

— Кто это он? — удивленно спросил Денисов.

— Как кто?.. Чудак!.. Да ее содержатель!

— Что ты говоришь? — бледнея, прошептал Денисов.

— Ва!.. что я говорю!.. Какой ты, право... Да разве она может жить иначе?.. Я пари держу: в Петербурге все так живут, иначе с голоду помрешь...

— Ты с ума сошел! — почти крикнул Денисов. — Она?.. Ольга Ивановна?.. Оля?.. — вырвалось у него.

— Ну да! Что такое! — сердито сказал Хачатрянц. — Какой ты наивный, нэ панимаишь!.. Разве ты не видишь?.. Властный, хозяйский тон... Чудак!.. Мы пили его вино...

У Денисова упало сердце, подкосились ноги. Он сел и не возражал Хачатрянцу. Он стал считать секунды и не мог дождаться, когда уйдет этот гость. Минут через пять густой бас сказал:

— Ну, до свиданья!

И Денисов побежал к ней.

Он затворил за собой дверь. Она сидела у стола перед зажженной лампой. Он подошел и обнял ее сзади. Ольга Ивановна сделала движение, как будто отстранилась. Денисов заглянул ей в лицо. Ее глаза были странны; щеки побледнели; углы губ вздрагивали.

— Милая, что с тобою?.. Кто это приходил?..

Она зарыдала вместо ответа. Потом он услышал:

— Проклятая жизнь... звери... оскорбляют на каждом шагу...

— Кто он такой, Оля?.. Ради Бога...

— Жестокие люди!.. На себя оглянулись бы... — рыдала она. — Слушай, Коля, я скажу тебе все... садись.

Она вся дрожала. Ее лицо дышало решимостью.

— Я обманула тебя... Я не вдова и не была замужем... Я любила четыре года... И тот человек... не этот, другой... женился и потом был у меня. Я ничего не знала... Он женился в апреле, а в мае продолжал мне клясться, что никогда не бросит, что обожает меня... Господи! Я верила, глупая... Потом мне открыли глаза... Я пошла на курсы... Добрый человек помог... у-у, проклятый! Как я его ненавижу... Коля, ты пойми меня — вот я сейчас покажу тебе.

Она вынула из кармана маленькую записную книжку, открыла ее и дала ему. Оторопевший Денисов машинально прочитал: «август... 5 р. — к. сентябрь. 8 — октябрь. 1 — ноябрь... декабрь — 50»

Он перевел глаза на Ольгу. Она закрыла лицо руками.

— Оля!.. Я не понимаю... Что это?..

— Это моя прошлогодняя практика.

Он как будто еще недоумевал.

— Ну, что же? — холодея, спрашивал он.

Она встала, подошла к нему, обняла за шею.

— Ну вот, милый, — тихо сказала она, — надо же мне было жить... Этот человек и помогал мне и теперь помогает.

Тупая и короткая боль сдавила его душу. Он ничего не сознавал. Ему хотелось закричать, разбить что-нибудь, убежать. Ольга Ивановна смотрела ему в лицо. Он стоял, опираясь на спинку стула, с безумным, блуждающим взором.

— Коля, Коля, родной мой... очнись... Надо примириться.