Мой гениальный залёт

Ресторанчик «У камина» напоминал осколок прошлого: тихий, в чём-то изысканный, весьма старомодный, но очень милый. К тому же, здесь очень хорошо кормили.

– Это любимое место наших… то есть моих родителей.

Я волновался. Может, Юле здесь не понравится? Но она осматривалась с любопытством, и мою оплошность не заметила. Про «наших» и «моих» родителей. Трудно, когда я привык, что нас с братом всегда двое.

Мы обосновались в вип-комнате – так спокойнее и для более тесного знакомства лучше, когда только я и она.

– Ты не обидишься, если я скину туфли? – спросила Юля.

– Нет, – ответил, наблюдая, как она тут же, со вздохом, снимает свои кандалы – по-другому это орудие пыток на высоком каблуке назвать сложно.

– Целый день на ногах, – виновато оправдывается она, смущённо улыбаясь. – А вскоре придётся обувь попрактичнее искать, – махнула она рукой, и я замер.

Ребёнок. Непонятная галактика со множеством тайн и белых пятен, как на карте, которую ещё почти не исследовали. Ещё месяц назад я ни о чём подобном и не задумывался, а сегодня – почти отец.

Пока я её дожидался с работы, столько вопросов придумал, а сейчас сижу – и ни одной приличной мысли в голове. Только неприличные.

На ноги её пялюсь, локон тёмный поправить хочется, коснуться ладонью щеки или коленки. Держать в руках себя невероятно трудно, но, к счастью, мы в ресторане. А здесь официант не даёт мне совершить глупость.

Секс у нас уже был, а свидание – нет, поэтому я делаю усилие и пытаюсь завязать светскую беседу.

Вся беда в том, что я не Пашка. Это ему подобные разговоры даются легко и непринуждённо. Порой он ничего толком и не делает, а девушек очаровывает с полуслова, с полувзгляда.

– Любишь путешествовать? – это самое лёгкое – говорить о работе.

– Не очень, – морщит она нос и улыбается. – Мне больше нравится радовать людей. Разрабатывать маршруты, подбирать разные условия. Кому-то побогаче, а кому-то – побюджетнее варианты. Я всегда представляю людей, которые отправляются на отдых. Одинокие искательницы приключений. Семейные пары с детьми или компания молодых людей. Что им понравится? Что будет интересно? Какие развлечения предложить? Это увлекательно. А сама я бы предпочла уютный домик, где нет никого, тихий пляж.

Я перевожу дух. Кажется, она идеальная. Мне было бы сложно, окажись она очень активной. А может, как раз наоборот: вытаскивала бы меня и заставляла жить не только наукой. И то, что я пытался найти в Юле только хорошее, удивительнейшим образом меня успокаивало, придавало сил и уверенности: у нас всё получится. Нужно лишь, не торопясь, двигаться в правильном направлении.

– Тебе нравится твоя работа? – я мог бы не спрашивать, но у неё глаза светятся, когда она об этом говорит. А мне импонируют увлечённые люди.

– Нравится, конечно, – рассматривает Юля меня внимательно. От её взгляда хочется поёжиться или спрятаться. Желательно за стёклами очков, которые сейчас не со мной. – Иначе я бы нашла другое дело по душе.

Я на время умолкаю: Юля всё же голодна, а разговоры, как известно, сытости не добавляют. Украдкой любуюсь, как она ест. Даже это мне нравится. Всё нравится. А ещё я некстати вспоминаю, как она красива в том самом платье и поспешно отвожу взгляд. Лучше не искушаться. Иначе это плохо кончится.

И тут случается непредвиденное: наша хрупкая идиллия разбивается вдребезги.

– О-о-о! – выдаёт энергичная брюнетка, врываясь к нам, как Наполеон, – Ну наконец-то я тебя застукала!

Юля

Я сразу и не сообразила, в чём дело, потому что у дамы, что влетела, нарушая наше с Павликом уединение, лицо сияло не злорадством, а торжеством.

– Здравствуй, мама, – тяжело, но покорно вздохнул Костров.

Мама?! Вот эта лёгкая и почти воздушная девушка – его мать?! С ума сойти. Убиться об стенку. Я хочу быть её ребёнком, чтобы унаследовать гены, узнать секрет её молодости и оставаться всегда молодой, вечно юной.

Конечно, приглушённый свет сыграл со мной шутку. Приглядевшись, я поняла, что она не столь юна, и время оставило следы на её лице, шее и руках, но хорошая фигура и ухоженная кожа делали её моложе своих лет, а ножки в туфельках на каблуках вызывали зависть. Да и платье у неё не для старушек – подчёркивало все изгибы и аппетитные выпуклости.

В общем, не сиди я, как ворона, с раскрытым клювом, могла бы с удовольствием показать два больших пальца. Одобрямс! И Розке с Элькой мама Кострова понравилась бы однозначно.

– Дима! – крикнула женщина куда-то в проход, – ты должен это увидеть!

– Павел, – я лихорадочно нащупывала ногой скинутые туфли. – Можно я пойду?

– Павел? – живо обернулась мать, словно я слона в зоопарке за хобот схватила, минуя решётку.

– Павел, мама, – снова вздохнул Костров.

Она проморгалась, похлопала весьма искусно нарощенными ресницами, головой покачала, а затем снова победно улыбнулась.

– Ах, да. Павел! Ну конечно же!

Я тоже моргнула. Она что, сына своего не узнала? Или видит его настолько редко, что радуется встречам с ним, как ребёнок?