Мой голос за тебя

— Что за черт! — сказала она громко, не обращая внимания на косые взгляды прохожих. — На три недели раньше? Прямо сейчас?

Она набрала номер Джея и длинным предложением без пауз выпалила:

— У меня самый ужасный Хэллоуин и вполне вероятно вот-вот появится третий малыш не можешь ли ты приехать и забрать этих маленьких уродцев мне похоже надо в больницу прости я понимаю что сейчас неподходящее время мы тут торчим за Департаментом эволюции и экологии…

— О боже, Рей! Я сейчас же приеду, — пообещал Джей.

— Ты мой герой, — выдохнула она.

Опустив глаза, она увидела, что девочки каким-то чудесным образом заснули. Рейги оперлась на большое кашпо для цветов и стонала, пока Джей не приехал.

Мэдисон вернулась в Верхний Ист-Сайд. Черной подводкой она прочертила жирные линии вокруг глаз Джеммы, доведя их до виска.

— Ты будешь самой прекрасной Клеопатрой в мире, — сказала она, поцеловав веснушчатый нос дочери. И тут зазвонил телефон.

— Мэдди, помнишь наш последний разговор? Что ты говорила? — Хэнк начал с ходу, без приветствий.

Она слышала, что на заднем плане гудит телевизор. Где это он? Опять в Пенсильвании? Как и все американцы, он, конечно, видел знак, установленный на лужайке перед Белым домом. Правда, почему-то это его не очень обеспокоило, если судить по интервью, которое он дал «Блумберг».

— Сами видите, как близко я подобрался к Белому дому, — пошутил он. — Я практически уже в нем, — сказал он, когда его перехватили после одного из митингов.

Мэдисон замерла:

— Да, Хэнк, конечно, я помню.

— Мама, причеши меня, — произнесла Джемма.

— Одну секунду, дорогая.

Мэдисон погладила дочь по голове. Длинные рыжие локоны девочки были скручены в косички, чтобы спрятать их под черный парик.

— И что, Хэнк?

— Ну, в общем, я как-то слегка устал от всего этого, — сказал он немного капризно, точно ребенок после утомительного субботнего матча в Малой лиге. Она знала, что ему нелегко далось это признание, поэтому не злорадствовала. Хэнк помолчал.

— Это вовсе не то, что мне нравится делать. Я уже не уверен, что хочу этим заниматься. Не уверен, что меня манит приз, ради которого я вступил в соревнование. Возможно, ты была права.

Мэдисон не произнесла ни слова, она только слушала. Он вздохнул:

— Но как, черт возьми, это сделать?

— Я знаю, кто мог бы… ну, дать этому делу… как сказать? Правильный оборот. Да, дать всему правильный оборот, — она сейчас говорила настолько по-вашингтонски, что сама себя не узнавала.

— Ты правда так думаешь? — спросил он.

— Я тебе обещаю. Мы еще когда-нибудь посмеемся над всей этой историей, как в тот раз, когда ты решил пролететь на дельтаплане через Ист-Ривер и упал посередине, и тебя выловил симпатичный капитан прогулочного катера.

— О, да, были денечки! — произнес он, и ей показалось, что к ней возвращается тот Хэнк, которого она любила и так хорошо знала.

— Но если ты не покончишь со всем этим, нам явно будет не до смеха. И я полагаю, что не до смеха станет всей стране. Так что давай решимся на это. Я позвоню кому нужно, о’кей?

— Позвони… — произнес он, уступая. — И почему ты всегда оказываешься права?

— Ну, кто-то же должен… — мягко сказала она.

— Прямо со школы, — сказал он задумчиво, точно вспоминая прошлое. — Погоди-ка… наверное, это безумный вопрос, но Майк говорил… Дорогая, у тебя же нет ничего похожего на суперкомитет политической активности?[24] Майк уверен…

Лгать не имело смысла.

— О, Хэнк, как я погляжу, у тебя информаторы повсюду, — непринужденным тоном заметила она. — На самом деле есть. Я не собиралась, но так получилось.

Ей требовалось куда-то вложить все деньги, полученные от спонсоров Арнольда. А теперь ей требовалось решить, что с ними делать. Но это были приятные хлопоты.

— Магнолия, ты полна сюрпризов. Вот за что я тебя люблю.

Холодным ноябрьским утром, за неделю до выборов Хэнк Гудфеллоу пригласил своего партнера — гипотетического вице-президента — и около тридцати ближайших советников в банкетный зал своего дома в Верхнем Ист-Сайде. Прежде чем появиться, он предоставил гостям насладиться разнообразной выпивкой — чтобы никто не остался в обиде, что праздновать начали раньше времени.

Хэнк появился в рубашке с закатанными рукавами, без галстука. Мэдисон стояла рядом с ним, стараясь сохранять серьезный вид. Он сразу взял быка за рога:

— Послушайте, все, кто знает меня — а знают меня тут почти все, — в курсе, что я всегда искренен. Именно поэтому я взялся за это дело. И, к сожалению, должен сказать, что по той же причине я из этого дела выхожу. Говоря проще, больше меня все это не интересует.

Все затаили дыхание. Мэдисон даже засомневалась, расслышали ли они, что сказал Хэнк. Затем по залу прошел гул. Раздались изумленные возгласы. Кто-то уронил бокал. Кто-то с размаху бросил свой оземь. Кто-то яростно выпалил:

— Вот дерьмо! Да ты меня попросту надул!