Мой граф

   – Ты угадала.

   Они находились в тесном пространстве кареты. И одни. Как двое сбежавших влюбленных. Но они не влюбленные. Отнюдь нет.

   – Вот. – Он вручил Пиппе фляжку. – Выпей. Это поможет тебе больше не упасть в обморок и согреет.

   Пиппа без колебаний взяла у него фляжку, высоко подняла и влила немного себе в рот. И тут же щеки ее надулись, и Пиппа замахала рукой перед лицом.

   – Глотай, – велел он.

   Глаза ее, и без того большие, округлились еще больше.

   – Пиппа.

   Она посмотрела на него так, словно он дал ей яду, громко проглотила и зашипела, прижав руку к горлу. Девчонка – она и есть девчонка. Но он не станет жалеть ее, нипочем не станет.

   – Раз обрядилась в мужчину, то и веди себя как мужчина. – От гнева его акцент усилился.

   – Боже милостивый. – Пиппа шумно втянула воздух через нос и вытерла рот рукой. – Ну и гадость! Как вообще это можно пить?

   Она потянулась к двери, но он схватил ее за запястье.

   – Ну нет. – Грегори направил ее неподатливую руку на колени. Выпрямленная спина и сощуренные глаза Пиппы были красноречивее всяких слов, но ему не было до этого никакого дела. – Ты выпьешь еще. – Его тон не допускал возражений. – Ты дрожишь.

   Она наклонилась вперед, рот сжат в тонкую нитку, глаза сверкают гневом.

   – Да я скорее умру, чем сделаю еще хоть глоток.

   Грегори вплотную приблизил к ней свое лицо.

   – Что вполне вероятно – если не выпьешь.

   Они сверлили друг друга взглядами, и Грегори был рад, что она злится. Злость разгонит кровь по жилам почти так же хорошо, как это сделало бы виски.

   – Что ж, ладно, – пробормотала Пиппа. – Если это будет означать, что ты оставишь меня в покое и я отправлюсь дальше своей дорогой.

   Он постарался не показать своего явного торжества, когда она нетвердой рукой поднесла фляжку ко рту, глотнула и длинно выдохнула.

   – Теперь доволен? – Пиппа поморщилась и сунула фляжку ему в руки.

   – На здоровье. – Если Пиппа ждет дальнейших утешений, то от него она их не дождется. Разумеется, он безумно рад, что она быстро возвращается к жизни, но негодная девчонка не заслуживает того, чтобы знать это, если рушит все его планы. – Я непременно передам маркизу, что ты шлешь ему свои наивысшие комплименты. Он говорит, что это старинный рецепт Брейди, переданный нашему роду гномами.

   – В таком случае. – Она жестом велела дать ей попробовать еще. – Я чувствую себя лучше. Мне кажется. – Пиппа вернула ему серебряную фляжку. – Благодаря твоему отцу. И гномам.

   «Не тебе» – таков был подтекст.

   Он заткнул фляжку пробкой и оставил ее на сиденье.

   – Тебе надо переодеться.

   – Не могу, – тут же возразила Пиппа. – Я сейчас выхожу.

   – Только через мой труп.

   Она раздраженно нахмурилась:

   – Черт побери, Грегори! Сегодня я уже стукнула одного по голове. Не вынуждай меня делать то же самое с тобой.

   – Ха. Как будто… – И тут до него дошел смысл ее слов. – Что ты сказала? – Она, должно быть, пошутила.

   Пиппа отвела глаза.

   – Это долгая история.

   – И ты ее расскажешь. – Он уже строил планы мести тому, кто вынудил ее защищаться, а затем бежать. – Если ты пострадала…

   Он убьет мерзавца. Вот так просто возьмет и убьет.

   – Разумеется, я не пострадала, – презрительно отрезала она.

   Несмотря на раскаленно-ледяной гнев, его восхитила и тронула ее показная бравада.

   – Это кто-то, кого ты встретила в дороге? Или… это был Хоторн, да? Назови мне имя. Быстро.

   – Хоторн, – сказала она. – Но…

   Это было все равно что бросить спичку в сухую солому.

   – Ах ты, паршивый…

   – А Жаба – мистер Трикл – помогал ему. Они хотели выкрасть меня и вынудить выйти замуж за Хоторна.

   Грегори рассвирепел. Проклятые ублюдки! С каким же удовольствием он будет хлестать этого поганца Хоторна, пока тот не убежит из Пламтри, поджав хвост. К несчастью, Трикла придется оставить в уравнении ради леди Хелен, но Грегори позаботится о том, чтобы сделать жизнь ублюдка невыносимой.

   – Ты должна переодеться, – сказал он. – Обещаю, что не буду смотреть. И никто никогда не узнает. А когда закончишь, мы обсудим, что будем делать дальше.

   Он развязал ее прочный холщовый мешок. К счастью, вещи, свободно сложенные в нем – две рубашки, два белых шейных платка, сюртук, жилет, пара панталон, пара мужских башмаков, три пары чулок, – были сухими.

   – Я не могу переодеваться в твоем присутствии, – возразила она.

   – Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я в такой ливень ждал снаружи?

   – Но это неприлично.

   Он вздохнул.

   – Есть время для приличий, и есть время для здравого смысла.

   Она с раздражением взглянула в окно.

   – Там льет как из ведра.

   – Да.

   Она все еще колебалась.

   – Я же сказал, что не буду смотреть, – напомнил он ей.

   – Ну…

   – Я бросаю тебе вызов, – сказал он. – Если ты снимешь с себя всю одежду, я…

   – Что ты?

   – В ближайшем трактире куплю тебе пирог с говядиной.

   – Правда? – Ее лицо засветилось, как солнце.

   – Конечно. А потом мы сменим лошадей и повернем назад, чтобы я мог напугать до полусмерти мистера Трикла и как следует поколотить Хоторна.

   – О Хоторне я уже позаботилась. И мы не можем повернуть назад. – Она сложила руки на груди. – Я сниму одежду, только если ты позволишь мне остаться.

   – Нет. – Он поневоле ощутил шевеление в паху, когда она так беспечно заявила о раздевании.