Мой граф

   Марбери закатил глаза и вошел в зал со своим обычным важным видом. Похоже, все снова собрались, на этот раз чтобы выпить по кружке эля за счет заведения.

   Трактирщик вытирал слезы с глаз.

   – Мы разорены, – объявил он всей честной компании.

   Послышались сочувствующие вздохи и бормотания.

   – Да нет же, – громко заверила его Пиппа, держа в руке кружку с элем. – Вы уберете дерево – когда-нибудь, – а до той поры это будет по-прежнему таверна «Старый дуб». Кто сказал, что дерево обязательно должно стоять? А после того как вы закончите его распиливать и уберете со двора, вы переименуетесь в…

   – В таверну «Молодой пень», – громко съехидничал Марбери с презрительной миной.

   Пиппа смерила его уничтожающим взглядом, затем улыбнулась трактирщику.

   – Не волнуйтесь, вы придумаете какое-нибудь подходящее название, я в этом уверен. – Она подняла свою кружку.

   Трактирщик оперся ладонями о стойку и насупился, глядя на Пиппу.

   – Мы были таверной «Старый дуб» почитай четыреста годков, молодой человек.

   Она натужно сглотнула и огляделась.

   – Значит, пришла пора перемен. Только представьте, какой интерес вызовет у всех новая вывеска над вашей дверью.

   Марбери наклонился к Грегори:

   – Никогда не видел такого нахального камердинера. Такого нелепого. И сюртук на нем сидит ужасно. – Он окинул Грегори проницательным взглядом. – Однако ты выглядишь отлично.

   Комплимент не произвел на Грегори никакого впечатления.

   – А только это и важно в камердинере, не так ли?

   – Мистеру Доусону он, похоже, нравится, – заметил Марбери.

   – Очевидно, они сблизились на почве неприятности, случившийся с твоей каретой, – сухо сказал Грегори и подошел к барной стойке, где Пиппа сидела рядом с Доусоном, в руке которого тоже была кружка с элем.

   – Ну, Харроу, – отчеканил Грегори, уже страшась реакции Пиппы, – поехали.

   Давно пора. Он надеялся, она понимает, что уже достигла предела допустимого.

   Она вскинула на него свои большие ореховые глаза, все еще частично скрываемые этими ужасными очками, и Грегори почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. Она что-то задумала, это ясно как божий день.

   – Ей-богу, милорд, – сказала она. – Нам вовсе не обязательно тащиться в Пламтри. Вы вольны ехать прямиком на загородный прием в Тарстон-Мэнор.

   Грегори удостоил ее колючей улыбки.

   – Спасибо, Харроу, за то, что говоришь мне, своему хозяину, куда я могу или не могу ехать. – Вспышка в глазах Пиппы сказала ему, что есть одно особенно жаркое местечко, куда она хотела бы его отправить. – Конечно же, мы должны ехать в Пламтри.

   – Но вы совсем не думаете о себе. – Тон ее был искренним. – Вы же едете в Пламтри только для того, чтобы я мог повидаться со своей умирающей бабушкой. – Она взглянула на Марбери. – На самом-то деле она уже давно одной ногой в могиле. В прошлом году она чуть не отдала Богу душу от такой сильной лихорадки, что у нее на лбу можно было изжарить яйцо. – Пиппа повернулась к Доусону. – Вот ей-ей.

   – Ну да, – хмыкнул Марбери. – Свежо предание, да верится с трудом.

   – Ей-богу, не вру, – стояла на своем Пиппа, потом вновь повернулась к мистеру Доусону. – Но через неделю она уже отплясывала на свадьбе моей кузины.

   – Подумать только. – Мистер Доусон наморщил лоб, но был крайне вежлив.

   Пиппа энергично закивала:

   – Заверяю вас, лорд Уэстдейл, я ни чуточки не против малость обождать с поездкой в Пламтри. – Она на мгновение задумалась, потом подергала себя за прядь волос на лбу – почтительный жест, который она иногда наблюдала у младшего конюха. К несчастью, от этого ее парик слегка перекосился, поэтому она с паническим видом отвесила театральный поклон, умудрившись в процессе поправить и волосы, и шляпу. – И да благословит вас Господь за вашу доброту и внимательность. И скромность. Вы же едете только из-за меня. – Она повернулась к мистеру Доусону и послала ему смиренную, но понимающую улыбку. – Я знаю, что я преданный слуга. И лучший камердинер во всей Англии. Но это уж чересчур.

   Грегори наблюдал за представлением с некоторой долей веселого изумления, полностью перевешиваемого крайним раздражением.

   – Ну да, твоя бабушка может поправиться, но у меня имеется по крайней мере с дюжину других причин для визита.

   Пиппа ткнула мистера Доусона в бок.

   – Мои двенадцать двоюродных братьев и сестер. У моих тети с дядей целый выводок детишек, а они все равно взяли меня к себе. Мои родители умерли молодыми. – Она испустила тяжкий вздох. – По сути дела, лорд Уэстдейл нанял меня только потому, что пожалел сироту. А теперь заботится о моих кузинах и кузенах, как о родных чадах.

   – Правильно, – согласился Грегори. – Вот потому-то я и не могу пренебречь своим долгом. Поехали.

   – Но, Уэстдейл, – вскинулся Марбери, – ты везешь нас в Тарстон-Мэнор. К черту этот выводок. Не сомневаюсь, что они зарятся на твои денежки.

   – Мне наплевать, что ты там думаешь, Марбери, – с нажимом отчеканил Грегори, прекрасно зная, что это разозлит толстяка. – Завтра днем, надеюсь, вы уже будете сидеть в наемной карете, благополучно направляясь в Тарстон-Мэнор.