Мой идеальный дракон

– Или она хорошо маскировалась. Эльфы знают о моем горе, а сотворить внешне похожую на Аурику девочку из любого ребенка не слишком сложно. Достаточно быть сильной колдуньей, и у них такие есть. Ну а дальше всего-то нужно «родить» эту девочку как свою дочь, оставить ее «прижиться» в семье, скоропостижно «скончаться» и подождать десятка полтора лет. Для эльфов и драконов это не срок. Я замечу подросшую девушку и неизбежно на нее куплюсь. Гениальный план. А еще он здорово объясняет, почему огонь тебя принял.

Хорошо, что я сижу на кровати, и падать мне некуда. А вот голова начинает кружиться.

– Не тревожьте память моей матушки, господин. Кому и зачем было вам вредить? Вы же не собирались становиться королем. Кроме того, ну как я могу вам навредить?!

Он окидывает меня оценивающим взглядом.

Красивый, сильный и… совершенно чужой мужчина.

Будто великолепное изваяние без сердца.

– Ты сама – никак. И в этом твоя трагедия. Ты – просто «камера», Верена. Как те камеры, которые показывали тебе Арделию и Мориаллу. Сами по себе они не опасны, но когда злодей смотрит в них, то видит все наши слабые места. Узнает ходы в наших замках. Понимает, в каком я настроении, здоров я или не очень. Ты – смертельно опасное искушение, Верена. Даже Доргорион перед тобой не устоял. Его замок больше не загадка для эльфов.

Да ну, бред. Но если дракон в это верит, мои дела плохи.

– Что вы со мной сделаете?

Ралькарион неожиданно подается ко мне навстречу и подцепляет прядь моих волос, пропуская ее между пальцами.

– Я с тобой сыграю. Я не боюсь сложных игр, Верена. Тот, кто наблюдает за мной, много узнал, ну и пусть он смотрит дальше. Вскоре наша с тобой связь разорвется, и тогда ему придется выдумать нечто новенькое.

Наша связь разорвется…

Но когда мы лежим на кровати в полумраке, думается о другом…

Чтобы не думать, спрашиваю:

– Вы не были ранены до поединка, господин? Вы намеренно ввели Доргориона в заблуждение? Выглядите… очень хорошо.

Улыбка стирается с четко очерченных губ.

– Обвиняешь меня в том, что я бросил тебя на расправу Валиайнену, Верена? Продолжаешь считать меня чудовищем? Ловко. Другая отдалась бы мне в первый же день, а ты так убедительно играешь… Как будто и не пытаешься со мной сблизиться.

В его синих глазах пляшет бесконтрольное пламя.

Это страсть, ненависть или жажда?

Я совсем не понимаю этого нового Ралькариона. Или я просто не знала его настоящего. Да и откуда мне было узнать?

– У вас много этих… других. Девок всяких. Игрушек. С ними и сближайтесь, – я не говорю, а почти пищу. Когда переживаю, голос меня подводит.

Ралькарион крепко, но не больно сжимает мои плечи.

– Ревнуешь, Верена? Ты даже не представляешь, насколько мне не хочется отдавать тебя.

Кому это отдавать?!

Светлые боги, что сейчас творится?!

Ралькарион упорно говорит дикие вещи, а сам обнимает меня нежно.

Он во что-то играет со мной или что-то изображает для непонятных врагов?

Мне абсолютно не нравится эта неопределенность!

– Вы не ответили… Про ваши раны.

Дракон хмыкает. Ему очень идет такая полуулыбка.

– Настойчивая Верена. Я объявил эльфам войну за кражу перстня. Они меня действительно ранили. Хорошо, кстати, откуда-то знали мои уязвимые места. Но тебе я их не показывал, ты не знаешь, тут все чисто. А с Доргорионом мне и притворяться незачем. Он физически слабее меня и потому всегда идет на какую-нибудь подлость. Я все равно его крепче, даже больной и раненый. Да ты сама все видела.

– Я не считаю вас чудовищем…

– Не важно, Верена. Уже не важно. Теперь мне придется жениться на какой-то чужой женщине, а тебя… придется выдать за кого-то замуж. Это великий почет, когда дракон отдает свою игрушку женой в чей-то дом. Милость богов для местных людей.

Дыхание Ралькариона смешивается с моим. Жар от его ладоней прожигает невесомую ткань платья.

Я уже совсем не могу отвести взгляда от его твердо очерченных чувственных губ.

Слова и обвинения отдельно, а мы – вместе.

Наконец-то мы вместе вопреки всему.

– А для меня это «почетное замужество» станет худшим наказанием!

– Ты будешь счастлива. Я найду для тебя лучшую из всех возможных и невозможных семью.

– Счастлива?! Без вас – никогда…

Мне больно смотреть на него и нечем дышать.

Прикрываю глаза, чтобы не видеть свои отражения в них преступно близко.

И вдруг чувствую сладкие губы Ралькариона на своих.

Да. Это то, чего я хочу больше всего. То, по чему я скучала долгие дни в плену у чужих.

То, что ведет прямо к моей скорой гибели.

А Ралькарион ласкает меня языком, вдавливая в свое крепкое мускулистое тело.

Ласкает безумно, жадно и горячо.

Кожа к коже и ни капли расстояния.

Тело предает меня. Мне хочется выгнуться дракону навстречу, прижаться к нему еще теснее, изнемогая под его сладкой тяжестью.

Дозволить его умелым рукам касаться всюду, где они пожелают.

Милый, мой… Родной, опять родной до боли, телу плевать на любые доводы разума.

Оно жаждет этого мужчину.

Жаждет дать ему все целиком.

Я оказываюсь в подушках… Ладони запутываются в густых белоснежных волосах. Я сама обнимаю Кариона, отвечая ему со всем жаром.

Глажу его лицо, волосы, шею, плечи, не в силах остановиться.