Мой истинный дракон

Он скован цепями, от него неприятно пахнет, а еще он весь покрыт ссадинами и кровавыми ранами. Я не могу оторвать взгляда от его покалеченного тела, и с каждой секундой мне становится все страшнее и больнее.

Это Кассар. Кажется, он пытал его.

Так вот откуда была та кровь на воротнике…

22. Неприятная правда

Я усилием воли заставляю себя остаться в сознании и не упасть в обморок. А еще — как-то нужно справиться с накатывающей тошнотой. С моего угла обзора все слишком хорошо видно, особенно то, как с противным скрежетом генерал крутит колесо механизма внутри клетки, отчего цепи на руках Натана натягиваются, вынуждая его подняться с пола и зависнуть в вертикальном положении, едва касаясь ногами пола.

— Прошу…

— Сегодня будет куда проще, щеночек, — от интонаций Кассара, жестоких и безэмоциональных, мне становится еще хуже, — Хочу, чтобы ты повторил все, что сказал прежде.

— Я же во всем признался… Не надо…

— Давай еще раз. С самого начала. Что ты сделал в ту ночь, в первую очередь?

Зачем ты это делаешь, Кассар?

— Я не… Я не хотел…

— Говори.

— Я… Ее…

— Дам подсказку. Ты ее ударил, да? Вот этой самой рукой?..

Вижу, как генерал берет правую руку Натана — и бедный парень начинает скулить, явно от боли. Пальцы сломаны… Тошнота накатывает с новой силой.

— Да… Да, я ее ударил… — кажется, Натан плачет, — Прошу, не надо…

— Что было потом? — от жестких, хлестких интонаций Кассара даже мне становится очень страшно.

— Я… Порвал платье… Я не хотел…

— О, нет, щеночек. Ты хотел. Очень хотел. Правда?

— Да, я хотел… Но я же не смог! Я тысячу раз повторял! Отпусти меня, больной ты подонок… Я был пьян!..

— Повтори еще раз, — Кассар отпускает руку Натана, но только для того, чтобы выудить спрятанный в ножнах на поясе кинжал, поднеся ее к лицу моего друга детства.

Я уже не могу оставаться в стороне, ожидаемо дергаюсь вперед, преодолевая расстояние до решетки в пару быстрых шагов, вцепляюсь в нее пальцами и отчаянно кричу:

— Не надо! Кассар, отпусти его!

— Чароит! — Натан тут же оживляется, а в его глазах появляется надежда, — Чара, скажи ему! Скажи ему, чтобы отпустил! Я никому не скажу!..

Кассар, стиснув челюсть так, что даже желваки заходили, снова убирает кинжал в ножны. А потом все так же невозмутимо спрашивает, обхватив лицо Натана пальцами и вынуждая смотреть на меня:

— Повтори ей все, что сказал тогда мне.

— Я… Я же ничего не сделал, Чароит! Я ничего не сделал! — вижу по глазам Натана, как ему больно, и не могу думать ни о чем другом, даже смысл его слов до меня не сразу доходит, — Я же не смог! Ты же знаешь это, да?..

— Кассар, отпусти его… — только и могу промолвить я.

Это все слишком. Как он может поступать так с живым человеком… Каким бы подонком он ни был, Натан не заслуживает того, что Кассар с ним делает.

— Она этого не знает, — брезгливо оттолкнув от себя свою жертву, все с теми же тяжелыми интонациями в голосе заявляет генерал. Шрамы на его лице в это мгновение выглядят особенно страшно. — Чароит знает лишь то, что ты ударил ее. Порвал на ней платье. А после, да простят меня боги, запустил свои руки туда, куда не следует. Снял штаны и пытался воспользоваться своим вялым последствием алкогольного опьянения, недоносок. Так для невинной девушки выглядит бесчестье и сломанная жизнь. Она даже решила, что может быть беременна от тебя, щенок.

С последними словами Кассар дергает рычаг, прикрепленный к стене, и Натан тут же падает на пол, рухнув на него со всеми цепями, что сковывают его, жалобно поскуливая и рыдая.

— Я не хотел… — продолжает он свои жалкие попытки оправдаться. — Чара, прости…

До меня только сейчас начинает доходить все сказанное. Из всего потока грязи и ругательств я все же выуживаю одну истину — Кассар добился от Натана признания, что он ничего со мной не сделал. Хотел, но не… Я пока все равно не до конца понимаю, да и мне не до того, честно говоря. Я думаю лишь о том, как убедить это чудовище в роли своего мужа отпустить пока еще живого человека, которого он держит здесь уже много дней. Сколько их еще? Таких же замученных, искалеченных, убитых?..

Генерал тем временем покидает камеру и подходит ко мне. Опаляет меня своим дыханием, склонившись низко-низко:

— Напомни объяснить тебе на досуге, откуда берутся дети, — его голос звучит раздраженно, язвительно, а я невольно отшатываюсь, будучи даже смотреть на него не в силах. Зажмуриваюсь на мгновение от отвращения и страха, а после выпаливаю:

— Отпусти его. Немедленно.

Какое-то время Кассар смотрит на меня со смесью удивления и неверия, а потом заявляет уже куда спокойнее:

— Его нельзя отпускать, Чароит. Он знает про подземную сеть моих шахт. Более того — он знает, кто я.

— Я никому ничего не расскажу!.. — подает голос Натан.

— Все равно, — выпаливаю я, прожигая взглядом своего мужа, — Ты его отпустишь. Я не позволю его убить.

Лицо Кассара дергается, словно бы он пытается сдержать разъяренный оскал, а в глазах загораются уже знакомые золотые искры.