Мой Календарь (сжатые иллюстрации)

При этом Марию-Луизу совершенно не смутило, что после великого императора ее супругами номер два и три стали всего лишь графы. Главное — она сама их выбрала и сама сделала им предложение.

Один был молодец хоть куда, другой — умник.

Мало знаменитый граф фон Нейпперг и еще менее знаменитый граф де Бомбель

Учитесь, за кого выходить замуж, у Марии-Луизы, девушки.

18 ДЕКАБРЯ

ТУЛОН, или ВЕРТИКАЛЬНЫЙ ВЗЛЕТ

День падения крепости Тулон, где в 1793 году засели французские роялисты и их английские союзники.

Батальные подробности малоинтересны, но само слово «Тулон» в истории стало нарицательным, обозначая стремительный взлет из ничтожности к величию.

Жил-был щуплый, полунищий капитанишка с иностранной фамилией и смешным выговором. По случайному стечению обстоятельств (ранили начальника) он стал командовать осадной артиллерией. И разработал такой стратегический план, что сильная крепость с 25-тысячным гарнизоном досталась победителям с минимальными потерями.

Капитана произвели прямо в генералы — в 24 года, и дальше он семимильными шагами устремился к вершинам

О «Тулоне» мечтает в 1 томе «Войны и мира» Андрей Болконский. Тогда, да и потом многим молодым честолюбцам не давала покоя эта волшебная сказка.

Я не считаю Наполеона героем. Он мне глубоко антипатичен, массовый убийца и мегаломаньяк. Но «Тулон» — это все равно прекрасно.

Желаю всем и каждому «Тулона». В любом деле, каким бы вы ни занимались. (Только в хорошем деле, пожалуйста).

19 ДЕКАБРЯ

ЗВОНОК ИЗ ПРОШЛОГО

В России испокон веков правители делились на тех, которые сажали, и тех, которые выпускали. Если попадались такие, которые попеременно то сажали, то выпускали (Александр II, Николай II), это для них добром не заканчивалось. Уж или туда, или сюда.

И всю историю так: сажают — выпускают, потом снова сажают.

Мы, либералы, любим правителей, которые выпускают. Потому что «либерти» значит свобода. И сегодня у нас, либералов, отрадная годовщина.

Память у меня отличная, писательская. Как пелось в советской песне, даже «то, что было не со мной, помню», а уж что было со мной, не забываю никогда.

Со мной в 1986 году было вот что. Тогда в моей среде общения шли нескончаемые интеллигентские разговоры про нового правителя: будет при нем еще хуже или хуже уже некуда и будет лучше.

Мне — тридцать лет, я считаю себя умудренным жизнью. Говорю всем знакомым: ничего хорошего от него будет, мягко стелет, не слушайте и не верьте.

И вот 19 декабря звонит мне подруга по редакции и дрожащим голосом говорит: «Он его выпустил!». Кто, спрашиваю, кого.

«Горбачев». «Сахарова».

И это был, о дети XXI столетия, один из самых радостных дней моей жизни. Я — нет, не поверил, а впервые, впервые допустил, — что может быть, в «этой стране» когда-нибудь что-нибудь изменится к лучшему и я буду думать про нее «моя страна».

Давно это было.

20 ДЕКАБРЯ

НЕМНОГО ХЭЙТА

Поэзия должна вызывать живое чувство — иначе на кой она нужна. Живое чувство бывает, как со знаком плюс, так и со знаком минус. У меня есть любимые поэты, есть и хейт-лист стихотворцев, от которых я морщусь. Одно из первых мест в нем занимает Игорь Северянин. Увидел, что сегодня годовщина его кончины, и сразу стал вспоминать покойника недобрым словом. (Про то что о мертвых или хорошо, или nihil — это только до сорокового дня, потом можно и отвести душу).

Для меня Северянин, певец нэрвнотрэпэтной эпохи является апофеозом манерной пошлости, самого несимпатичного из всех видов творческой деятельности.

Аффектация и манерность бывают талантливыми — как, скажем, в блоковском «Балаганчике», но стоит чуть-чуть перепрыскать одеколона, и выходит дешевая парикмахерская.

Лишь мне восторг и поклоненье
И славы пряный фимиам.
Моим — любовь и песнопенья! —
Недосягаемым стихам.

Игорь Северянин (1887–1941) и в жизни был личностью так себе. Эмигрировал в Эстонию, принял гражданство, вроде бы полюбил новую родину, стал переводить эстонских поэтов — казалось бы, честь и хвала. Но стоило Сталину захапать маленькую страну, и Северянин сразу Эстонию разлюбил — полюбил Большого Брата. Последний цикл стихов нашего утонченного декадента называется «Сталинский грезофарс».

Наш дух навсегда овесенен.
Мы верим в любви торжество.
Бессмертный да здравствует Ленин
И Сталин — преемник его!

Северянин дожил до немецкой оккупации. Если бы вскоре не умер, то, глядишь, и «Гитлеровский грезофарс» сочинил бы.

Наш дух на «зиг хайле» зациклен,
Мы верим в СС торжество.
Бессмертный да здравствует Гитлер
И Гиммлер — преемник его!

Наверняка я несправедлив. Но поэзия не арбитраж, справедливость ей не нужна, нужно неравнодушие.