Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели…

А вот «четвёртой волне» пришлось тяжелее своих предшественников. Творческое становление её представителей пришлось на удушливый период застоя. Публикаций было мало, зато каждая замечалась. Несколько удачных рассказов, вышедших в периодике, могли сделать автору имя. При этом планка художественного уровня была высока. Писательское мастерство оттачивалось на семинарах, где главным мерилом был гамбургский счёт – авторы весьма ревниво оценивали друг друга, и такая оценка коллег по перу дорогого стоила. В Ленинграде постоянно работал семинар, которым руководил Борис Стругацкий. На московском семинаре руководство менялось. Раз в году лучших молодых авторов (а молодыми тогда считались писатели до 40 лет) командировали на всесоюзный семинар. Сначала он проходил в Доме творчества, что в подмосковной Малеевке, затем – в Дубулты под Ригой. На протяжении недели шла кропотливая работа с привезёнными текстами. При этом молодые авторы ориентировались не на беллетристику, а на серьёзную литературу. Среди их кумиров были Маркес, Борхес, Томас Манн, русская классика от Гоголя до Достоевского. Старосте московского семинара Виталию Бабенко приписывается фраза: «Мы хотим сделать из фантастики литературу».

Владимир Покровский был одним из самых смелых экспериментаторов. Энергичные сюжеты он соединял с глубоким психологизмом и лихими словесными экспериментами. Словно смелый мичуринец, он прививал на ствол научной фантастики побеги сюрреализма и литературы абсурда, использовал всевозможные формалистские приёмы, не принятые в массовой литературе. Так, сюжет его рассказа «Люди сна», написанного в середине 80-х, в 1998-м получившего премию «Странник», но только сейчас вышедшего в книге, построен по законам сновидения. Текст пластичен, как полотна Сальвадора Дали, и завораживает, как картины Рене Магритта. В психологической новелле «Квазиклассический треугольник» человек и его клон общаются телепатически, а читатель видит потоки мыслей их обоих свёрстанными в два столбика.

Главный в сборнике «Полёт сквозь Солнце», да, пожалуй, и во всём творчестве Покровского, – роман «Танцы мужчин». Жестокая отповедь ксенофобии, полное страдания и страсти повествование о людях, обладающих эмпатией – умением глубоко чувствовать окружающих. Наиболее удачна была издательская судьба повести «Время тёмной охоты», впервые вышедшей в 1983 году в журнале «Знание – сила», потом она вошла в три сборника общим тиражом в несколько сот тысяч экземпляров. Это произведение о выборе, о предательстве, о жажде власти, но ещё и о том, как быстро дичают колонии, потерявшие духовную связь с метрополией.

Есть в книге откровенно юмористические произведения вроде коротких рассказов «Шарлатан» или «Покоритель чёрных дыр». Рассказ «Роща на вершине холма», написанный одновременно с лучшими новеллами отцов киберпанка Уильяма Гибсона и Брюса Стерлинга, перекликается с ними и тематически: корпорации переманивают друг у друга умы.

Покровский в 80-е годы был самым ярким постмодернистом от фантастики. И когда на московский семинар пришёл молодой Виктор Пелевин, он очень многое перенял у более опытного коллеги по части стиля, тематики, художественных приёмов. Однако подобно тому, как Хлебников, по утверждению Маяковского, был поэтом для поэтов, Владимир Покровский так и остался фантастом для фантастов. Дивный новый мир книгоиздания, сформировавшийся в середине 90-х, не принял столь откровенного экспериментатора. Для нового поколения любителей фантастики его литературный язык оказался слишком плотным и терпким. Новое время ждало рыхлых и пухлых произведений. А читателей прозаического мейнстрима отпугнул его научно-фантастический антураж.

К тому же нужно было как-то зарабатывать на жизнь – писатели этого поколения привыкли писать тщательно и небыстро, не умели гнать килобайты текста. А издатели хотели именно этого. Так постепенно отошли в тень звёзды литературных семинаров 80-х – Виталий Бабенко, Александр Силецкий, Эдуард Геворкян и др. Они ушли – кто в редактуру, кто в пиар, кто в журналистику. Владимир Покровский довольно успешно занялся научно-популярной публицистикой. Кстати, долгое время работал в «НГНаука». Его рассказы печатались в газетах и журналах, но бешеного успеха уже не имели. В 2005 году его рассказ «Жизнь Сурка, или Привет от Рогатого» получил премию «Сигма-Ф», вручаемую журналом «Если».

Владимир Покровский всегда был экспериментатором, и книга его тоже экспериментальная. Возможно, таким и будет книгоиздание будущего – сколько экземпляров закажут, столько и будет отпечатано. И если эта система будет хорошо отработана, то и тиражи таких книг будут гораздо выше.

2. Компьютеры программируют людей

Ещё жива фантастика для интеллектуалов. Размышления над книгой «Персональный детектив»

(Липецк: Крот, 2013)