Мой кровный враг

Я не стала говорить про измену. Если у Евы не получится одолеть лорда Грея, второй раз обвинить его в том, что послужило поводом к божьему суду, не получится. А так – Алан, которого королева уже тоже наверняка заметила, передаст ей записи отца, и справедливость восторжествует, чем бы ни закончился поединок. Надо было все-таки самой…

Огонь кольнул ладонь, и я прогнала эту мысль. Время для сомнений и колебаний закончилось, когда я шагнула на помост. Теперь нет пути назад.

– Я обвиняю лорда Грея Алингтона в том, что он шантажом вынудил моего отца, лорда Беорна Эйдо, передать ему золото и земли. И пусть господь и Негасимое пламя даруют мне или тому, на кого я укажу, силы мечом и магией подтвердить справедливость моих обвинений.

Пламя взвилось до самого потолка и опало, освободив мою руку. Я отступила. В зале повисла такая тишина, что было слышно, как где-то бьется о стекло муха. На побелевшем лице лорда Грея широко распахнутые глаза горели яростью.

– Вы хотите что-то сказать в ответ, лорд Грей? – поинтересовалась королева.

Ответное слово было необязательным. Это обвинитель должен пройти испытание небесным пламенем, дабы ни у кого не возникало соблазна воспользоваться преимуществом в боевом мастерстве и обвинить ложно. Обвиняемый считался невиновным до самого конца поединка. Но все взгляды обратились на лорда Грея, и он поднялся с места.

– Что я могу сказать в ответ? – развел он руками. Голос звучал мягко и даже словно бы сочувственно. – Беорн Эйдо был мне как брат. Но я понимаю, что девочке, потерявшей семью и оказавшейся в полной власти врага, хочется найти виновного во всех бедах, и не держу зла. Конечно, я не хочу с ней сражаться. Если бы у меня были дети, им было бы лет, как и ей, и мало чести в том, чтобы победить ребенка.

Он мог бы точно так же подойти к Негасимому пламени и позволить тому испытать себя. Но предпочел остаться на своем месте. И заметила это не только я – зал снова загудел. Королева усмехнулась.

– Когда я точно так же стояла перед Негасимым пламенем, мне было столько же лет. Не помню, чтобы тогда кто-то из лордов возражал, что мало чести победить ребенка.

Лорд Грей не смутился.

– Все знали: за вас будет сражаться защитник.

– Роза тоже имеет право выбрать защитника, – сказала королева. – Кто-то из присутствующих здесь готов стать ее мечом и ее силой?

– Я, – раздались сразу три голоса.

И если женский я ждала, то два других… В самом верху зала, у стены, стояли два брата Мортейны. А рядом сидел Акиль, встревоженно глядя на Еву.

Я шагнула вперед на подгибающихся ногах, мир сузился до одного, такого родного лица. Живой! Какое чудо его спасло?! Или все-таки тогда произошла ошибка? Или я схожу с ума? Я зажмурилась, тряхнула головой, снова открыла глаза.

Ричард смотрел на меня, и на лице его была непередаваемая смесь гордости, любви и тревоги, что я едва не прослезилась. Живой. Здесь. Рядом. Хотелось слететь с помоста, рвануться к нему, броситься на шею, и я едва удержала этот порыв.

Второй брат криво улыбался – дескать, до чего я докатился – но садиться и отказываться от своего намерения не собирался.

– Неожиданно. – В голосе королевы промелькнула растерянность. – Оба Мортейна готовы сражаться за честь своего кровного врага.

– За честь моих родителей и память о них, – сказал Рэндольф. – Я видел поддельное письмо, написанное якобы от имени моего отца. И с удовольствием бы вколотил его в горло тому, кто посмел выставить моих родителей изменниками.

Королева нахмурилась, перевела тяжелый взгляд на лорда Грея. Не знаю, поняла ли она, что лорда Бенедикта и леди Летисию вывели из игры, сознавая, что они не предадут короля и обернутся против узурпатора – но выражение лица ее величества не предвещало ничего хорошего. Как бы она в самом деле не вызвала лорда Грея. Хотя коронованной особе поединки дозволялись лишь на поле боя.

– Понимаю ваши чувства, – медленно произнесла королева. – И разделяю их. Она снова обернулась ко мне.

– Что ж, Роза, тебе решать.

Надо было указать на Еву. В конце концов, мы договорились с ней об этом с самого начала. Ева действительно хороша с мечом и боевыми заклинаниями, я рядом с ней не опасней котенка.

Вот только она была права: наши родители, то поколение, к которому принадлежал и Лорд Грей, сражались всю жизнь. И те, кто дожил до своих лет, оказывались страшными противниками.

«Ты лучше, – сказала Ева Ричарду при мне. – И… регент был лучше».

Регент, может быть, действительно, был лучше. Но сейчас я поняла, чье имя она хотела назвать поначалу. Имя моего отца.

Когда сэр Грей приезжал к нам, утро это было или ночь, отец, смеясь, хлопал его по плечу. «Ну что, проверим, не заплыл ли ты жиром в столице»? Мама смеялась: «Опять пошли силушкой мериться». Как-то отец сказал, что не хотел бы сойтись с другом в настоящем бою.

Как бы хороша ни была Ева, она оставалась женщиной, а лорд Грей – сильным мужчиной. И оба были хранителями. Ей его не одолеть. Рэндольфу – тем более, и его недавно обретенный сын снова останется сиротой.

Но если сражаться будет Рик, я сойду с ума от страха, наблюдая за поединком.