Мой ласковый и нежный мент

– Иван! – закричала Людмила, бросилась к нему, но добежать не успела. Двери распахнулись настежь, и наружу выскочил, как ей показалось, огромного роста детина, заросший черной бородой, без шапки, в распахнутом полушубке. Не оглядываясь, он бросился влево, в глубь ущелья.

– Стой, сволочь! – Людмила навела карабин в спину убегающему. – Стой, стрелять буду!

Но человек даже не оглянулся, а продолжал бежать к огромной куче камней, перегораживающих русло ущелья. Еще мгновение, и он скроется за ними. И тогда она выстрелила…

Никогда прежде Людмила не поступала столь безрассудно. Что стоило глянуть наверх, на противоположную стену ущелья, еще до того, как ее затянуло туманным маревом! Нет, увлеченная происходящими возле балагана событиями, не осмотрелась вокруг как следует, не заметила, казалось, небольшого снежного карниза, нависшего над ущельем…

Выстрел всколыхнул воздух, и хотя эхо увязло в тумане, но и этого звука было достаточно…

Белоснежную поверхность снежного козырька перечеркнула вдруг извилистая черная линия – место отрыва лавины. Снег вспучился горбом и поначалу медленно, а потом все быстрее и быстрее помчался вниз. Людмила не увидела схода лавины, потому что низкие темные тучи накрыли ущелье, как покрывалом, но она услышала тяжелый приглушенный гул, словно огромный самолет вдруг пошел на посадку. Мгновенно он превратился в рев, раздирающий перепонки. На дне ущелья возле скал и деревьев метров на сто взлетел ввысь фонтан из комьев и снежной пыли. Это приближалась разрушительная воздушная волна, порожденная движением огромных масс снега.

Краем глаза Людмила заметила, что убегавший от нее человек развернулся и теперь мчится ей навстречу. В последний момент еще успела разглядеть его искривленный в крике рот, безумно вытаращенные глаза. Метнувшись в сторону балагана, она инстинктивно попыталась найти хоть какое-нибудь укрытие от надвигающейся беды. Но сдавленный, спрессованный воздух толкнул ее в спину. Воздушная волна подбросила ее в воздух, перевернула несколько раз, и тут же гигантская снежная лапа, казалось, прихлопнула ее, как муху на стекле. На мгновение в месиве из камней и снега мелькнула рука в красной варежке и исчезла в снежной пучине.

И напоследок точно парочка бомб взорвалась над ущельем. Это захлопнулась вакуумная труба. И тут же все стихло. Будто ничего не произошло. Лишь какое-то время стояла в воздухе туча снежной пыли, обозначившая границы падения лавины. И теперь дно ущелья представляло собой абсолютно ровное место. Словно легкий белый саван прикрыл погребенных под снегом людей. И только черная печная труба осталась торчать над снежной равниной. И сизый дымок как ни в чем не бывало продолжал куриться над ней.

* * *

Крупный серый волк долго стоял на краю ущелья, вглядываясь в снежное покрывало, укрывшее все следы пребывания здесь человека. Иногда, когда не удавалась охота, волк приходил сюда, к балагану, вернее, к узкой расселине, в которую человек сбрасывал кабарожьи тушки. Конечно, теплое мясо только что забитого оленя или горного козла ни в какое сравнение не шло с мерзлым мясом крошечной кабарги. Но когда на тайгу обрушивались метели, когда день-деньской дул пронизывающий ветер и все живое старалось как можно быстрее найти убежище, переждать непогоду в надежном укрытии, то выбирать не приходилось, и волк крадучись пробирался ночью в расселину, чтобы разжиться дармовым мясом.

Несколько раз он уносил мертвую кабаргу прямо из ловушки, а потом наблюдал, сытый и умиротворенный, как злится и что-то громко выкрикивает огромный, заросший, словно шерстью, густым черным волосом человек, с недавних пор поселившийся в ущелье, неподалеку от логова одинокого волка.

В этот день охота была не совсем удачной. За весь день ему удалось разжиться лишь ошалевшим полусонным тетеревом, вылетевшим из-под ног волка, когда он перепрыгнул через куст шиповника, направляясь выше в горы, где можно было поохотиться на козерогов или отбить от стада ослабевшего старого оленя, которого мать-природа уже приговорила к смерти. Но тут ему под ноги подвернулся бедняга тетерев. В стороны полетели черные перья, но добычи хватило только на то, чтобы разжечь аппетит. Волк окинул скорбным взглядом остатки трапезы, понюхал снег и тут же поднял голову, насторожился. Вытянув ее вперед, он некоторое время прислушивался, тщательно вынюхивал воздух, донесший сильный протяжный гул.

Волк резко изменил направление. Теперь он бежал на этот знакомый, обнадеживающий звук. Неподалеку упала лавина. Там можно найти поживу.