Мой ласковый и нежный мент

– Ну хорошо! Излагай свои доводы, почему я должна произвести сей замечательный эксперимент над вашим легендарным Барсом. – Людмила вздохнула, сдаваясь на милость победителя, потому что по прежнему опыту знала: если Тонька что-то вбила себе в голову, то не отступит, пока своего не добьется. – Все равно от тебя не отвяжешься!

– А это ты верно заметила, подруга! – польщенно улыбнулась Антонина. – Воспитание у меня такое: все задуманное доводить до логического конца. – Она притянула стул поближе к Людмиле и с видом опытного заговорщика сказала:

– Ты когда в последний раз в РОВД была?

– Век бы там не бывать! – проворчала Людмила и отвернулась.

– Все понятно! – поджала губы Тонька. – В тот раз, когда ко мне в одних носках притопала? – Подруга не ответила, а Тонька многозначительно усмехнулась и продолжала развивать свою мысль:

– А побывать стоит, дорогая, хотя бы для того, чтобы посмотреть, чего там твой сосед устроил!

В дверях вновь появился лохматый Панферов, и Антонина, не прерываясь, показала ему раскрытую пятерню. Баянист понимающе кивнул и скрылся с глаз долой.

– На днях надо мне было в райотдел по поводу аренды спортзала забежать, я только через порог ступила и обалдела! Не поверишь, стою, рот разинула, не пойму, куда же запах сортира и портянок испарился? На окнах цветочки, шторы светленькие, стены и даже «клетка» в нежно-зеленый цвет выкрашены… Детский сад да и только! Я слышала, конечно, 01 Стаса, что Барсуков по поводу ремонта свирепствует, но не до такой же степени!

Около крыльца ни одного окурка, а на лестничных площадках, где раньше только сифилиса не хватало, урны для мусора беленькие в форме тюльпанов.

– Ну и что? – строго спросила Людмила. – Ты мне предлагаешь пойти и в ют тюльпан плюнуть?

– Смотри, доплюешься! – фыркнула Антонина, но продолжала как ни в чем не бывало:

– По спорту они теперь первые в республиканском МВД, и учти, Барсуков сам и в волейбол играет, и на лыжах бегает, и по стрельбе первое место отобрал чуть ли не у самого министра. И раскрываемость у них выше всех, и продавцов бодяжной водки основательно к ногтю прижали, и…

– Прости меня, Тонечка, – перебила разошедшуюся подругу Людмила, – но, может, хватит оды петь ментам, и Барсукову в особенности? Мне одного достаточно, что по заповеднику они мне мало чем помогают. Ты в курсе, что они Пырея с двумя килограммами «струи» недавно задержали? И те подонки, что в меня стреляли, тоже пока на свободе бегают! Так что не заливай про их великие подвиги.

Не знаю, что у них там с раскрываемостью, но я-то вижу: не слишком они мышей ловят. То есть ловят, но тех, которые сами к ним в мышеловку идут! Вот когда они мне хотя бы парочку стервецов, что кабаргу губят, поймают, я первая деньги сдам на памятник Барсукову. И даже цветы к его подножию буду носить ежедневно, если он еще и Надымова в места не столь отдаленные спровадит!

– Тьфу на тебя, Людка! – рассердилась Антонина. – Постучи сейчас же по дереву! О каком ты памятнике говоришь? Разве можно о живом так…

Смотри, сглазишь!

Людмила постучала по спинке стула:

– Я, конечно, понимаю, тебе по какой-то причине хочется записать меня в ментовские подружки.

Но учти, меня их проблемы волнуют постольку поскольку, и только в аспекте заповедника.

– Аспекте... заповедника… – протянула Тонька и, заметив вновь возникшего на пороге Панферова, раздраженно крикнула:

– Да иду, иду! Сгинь, нечистая сила! – И вновь повернулась к подруге:

– Серьги-то возьмешь?

Людмила, прикусив нижнюю губу, долю секунды смотрела на нее, потом неожиданно рассмеялась и махнула рукой:

– А-а, была не была! Возьму!

* * *

Бледная серая дымка затянула горизонт, и заходящее солнце, казалось, купалось в ней, словно большая красная птица в мутной речной воде. Над крышами домов стояли желтоватые столбики дыма, где-то на задворках лениво лаяла собака, во дворах побрякивали ведра, тихо мычали коровы, повизгивали поросята: хозяева разносили корм, и животные радовались этому, как умели.

Людмила шла по сельской улице, вглядывалась в освещенные проемы окон; за каждым – люди, у которых своя жизнь, свои заботы, и нет им никакого дела до одиноко бредущей по обочине дороги женщины. Она кивками отвечала на приветствия редких прохожих и даже постаралась весело улыбнуться и махнуть отрицательно рукой в ответ на приглашение двух молодых людей явно кавказской национальности отведать шашлыков в их маленьком придорожном кафе.