Мой лейтенант

И Саруханов ходил, думал. «Жалко мне будет, Саруханов, расставаться с тобой». А ему разве не жалко? Вложить столько труда, свыкнуться с людьми, полюбить их — и вдруг оставить! Нет, он не готов к этому.

Вдали, там, где был штаб, резко взревел мотор. А на главной улице кто-то лихо отсчитывал: «Раз-два, левой! раз-два, левой!»

Саруханов сделал еще круг, потом направился к столовой.

Темная глыба неба нависала сверху. Но вокруг — из окон казарменных зданий, из клуба, со стороны штаба — лился яркий электрический свет. И свет этот веселил Саруханова.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

— Давно собирался к тебе, — сказал Варганов, сняв шинель и вытирая ноги. — Да все некогда. Все разные дела. А тут, думаю, нет. Сегодня обязательно зайду. Не помешал?

Колотов с удовольствием оглядел посетителя.

— Да что ты! Очень хорошо, что зашел… Ты даже не представляешь…

Он пропустил гостя вперед. Освободил быстро стул, заваленный одеждой, сдвинул на столе книги, чтобы не мешали.

— У меня тут не прибрано. Извини.

— Вот еще телячьи нежности, — сказал Варганов, глядя Колотову прямо в глаза. — Что поделываешь? Скучаешь, наверно?

В ответ Колотов пожал плечами. Он действительно сегодня заскучал. Вспомнился вдруг дом, училище, где в воскресные дни было всегда весело. Люська припомнилась. Как ли странно, свидания с ней уже не представлялись ему в столь мрачном свете, как несколько недель назад. Было только жалко чего-то — и все.

— Скучать не надо, — тоном учителя произнес Варганов и вздохнул. — А в общем, все понятно, все естественно.

Он прошелся по комнате вокруг стола, остановился перед стопкой книг, полистал в руках одну, другую. Колотов видел, как сдвинулись над переносьем его брови, и сразу Варганов как бы постарел лет на пять.

— Неужели с собой привез? — спросил Варганов, показывая на книги.

— Часть с собой, часть почтой прислали.

Варганов снова заходил по комнате, заглянул в окно. Снова вернулся к столу, где лежали книги.

— Положим, Лермонтова ты мог бы и не везти. В библиотеке есть. И Толстой есть.

— Знаю, — сказал Колотов. — Но я люблю, чтобы они были рядом. В училище в тумбочке лежали. Привык.

— А из современных кого читаешь?

— Бондарева, Твардовского…

— Большой поэт — Твардовский. Кстати, насчет скуки у него есть строки:

Я в скуку дальних мест не верю,
И край, где нынче нет меня,
Я ощущаю, как потерю
Из жизни выбывшего дня.

— Это откуда? «За далью — даль»?

— Точно.

Как легко разговаривать с Варгановым. Будто давно знают друг друга. Бывают же такие люди, с которыми словно воздуха прибавляется в комнате.

— Уехал Богачев? — спросил Колотов.

— Уехал. Вчера вечером, — сказал Варганов, присаживаясь на стул. — Беспокойный человек: десяток всяких инструкций оставил.

— Не надеется, что ли?

— Почему не надеется? — рассмеялся Варганов. — По-твоему, если инструктирует, значит, не надеется?! Дело так требует. Как-никак я все-таки замполит, да к тому же был оторван три месяца от роты. Нет, он в порядке помощи… — Варганов еще раз посмотрел внимательно Колотову в лицо, как бы ожидая, что он скажет.

— Слушай, Женя, хочу спросить тебя напрямую, по-мужски. Трудно тебе с Богачевым?

— А ты что? Уже ощущаешь трудности? — вопросом на вопрос ответил Варганов.

— Как тебе сказать, — замялся Колотов. — Пожалуй, ощущаю. Я не люблю, когда вожжами дергают. Неприятно и делу не помогает.

— Постой, постой, — остановил его Варганов. — Ты расскажи толком. Что произошло?

— Да ничего особенного, — хмуро отозвался Колотов и стал смотреть в окно.

— Ну все-таки, если не секрет? — сказал Варганов.

— Какой же секрет! Богачева ты видишь каждый день, чаще даже, чем я. И манера его разговора с людьми тебе тоже известна. Или ты считаешь такую манеру самой подходящей, способной вызвать у подчиненных энтузиазм?

— Нет, я так не считаю, — не сразу отозвался Варганов. — Но многое, что есть в Богачеве, необходимо каждому настоящему командиру. Насчет вожжей — не знаю… Богачев бывает, конечно, резок, взрывается порой, все верно. И в том, что ты хочешь сказать мне, ты, конечно, прав. Я бы мог перечислить другие случаи, однако не буду, боюсь, что это уведет нас в сторону. Ты же понимаешь, что командир в армии созревает по-особому. Армия — не завод, не колхоз, не научное учреждение. Тут взаимосвязи строятся на правилах, имеющих силу закона. Тут дисциплина, приказ, а результат нашей работы — воинское мастерство, которое опять же включает в себя умение подчинять свою волю другому, самообладание в отношениях с подчиненными… То, что случается иногда с Богачевым, — Варганов усмехнулся и повел глазами по стенам, — на мой взгляд, издержки роста. Он самолюбив? Да! Немного тщеславен? Да. Резок порой излишне? Да. Надо его критиковать за это? Да… Но он, пойми, Сергей, командир. Не исполняющий обязанности командира, а командир в существе своем, в своем призвании. В этом я совершенно уверен. Учения в поле — он живет на них. Занятия в городке — он отлаживает свой ротный механизм, делая это порой грубовато…