Мой личный доктор

Приняв душ, едва не поскальзываюсь на лужице возле ванны. С одной стороны, пугаюсь, а с другой — смеюсь. Если бы я ударилась как следует, был бы повод поехать в травматологию. С ума сошла. У Ткаченко точно талант. Я, конечно, не Майка и травмироваться нарочно не стану, но, кажется, он и меня сделал одержимой.

Доктор не звонит и не приходит, и, как бы я себя ни уговаривала и ни убеждала, что он мне не подходит и ничего у нас серьёзного не может быть, по сердцу разливается непрошеная печаль. В какой-то момент бренчит домашний телефон, и я дергаюсь, надеясь… Но это не Константин Леонидович, это моя мама, и я в сотый раз объясняю ей, что ничего страшного не произошло. И снова ложусь в кровать. Разглядываю потолок.

А он опять не звонит.

А должен ли?

Наше взаимное влечение не делает нас парой.

Меня снова донимает мама. Я несколько раз объясняю, что обязательно подам заявление на подругу. Но сейчас у меня нет на это настроения. К тому же фотография осталась у доктора в телефоне. Это, конечно, повод. Но не в моём характере бегать за мужчинами.

На следующий день мне звонит Шурик, я не беру трубку. Он до сих пор вызывает у меня раздражение. Что бы он ни сказал, мне это не нужно.

Ничего не происходит. Тоска захватывает. Фантазия подбрасыват всё более обидные варианты развития событий. Он ничего не обещал, а наш двусмысленный разговор мог быть просто разговором. Он даже не сказал, что позвонит. Просто закрыл дверь такси, и всё.

Так проходят ещё одни сутки.

На работу больше не тянет. Я иду в парк. По официальной версии для того, чтобы дышать воздухом, по неофициальной — случайно встретить доктора Зло, гуляющего с собакой.

Но на лавочке я сижу одна. А вокруг тихо и пусто, ровно как у меня внутри.

И я хожу по кругу. Думаю об одном и том же. Прокручиваю наш последний разговор. Что, если он просто играл со мной? Не верится, вообще-то, но всё же. У него так много женщин. Он может выбрать любую. А вдруг ему просто хотелось навешать мне лапши на уши? Он же сказал, что победит. До конца ещё не дошёл, но сомнения посеял. И, как бы там ни было, я всё время думаю о нём.

Ничего не хочу. Настроение всё хуже.

Потом наступает злость на саму себя. Зачем я так откровенно рассказала ему, что мне нужно в отношениях? Сразу понятно, что он мне нравится. Это, безусловно, немного по-детски. И какая разница, понятно ему или нет, но я всё равно злюсь при мысли о том, что он смеялся, поиздевавшись надо мной.

Окончательно распсиховавшись, больше не хочу высматривать каждого собачника. Просто шагаю домой, предварительно купив в магазине продуктовый набор одинокой дурынды. Блин, мне уже пора заводить кошку? Решаю больше не думать о докторе. Хватит. Не нужна, так не нужна. В конце концов, у меня тоже есть гордость.

Вернувшись домой, жарю себе гренки, варю большую чашку кофе, достаю с полки шоколадку с орехами, которую храню для самых тревожных случаев. Несу всё это в зал, ставлю поднос на стол и включаю телевизор.

Найду какую-нибудь передачу про животных и буду любоваться тем, как братья наши меньшие защищают потомство от хищников. С кошкой всё же пока повременю.

Но, наткнувшись на новости, решаю узнать, что же происходит в мире. А дальше мне становится в буквальном смысле плохо, потому что на экране наш город. Знакомые улицы, здания…

«В одной из палат Центральной клинической больницы, — звучит закадровый голос ведущей, — произошёл взрыв. По имеющейся информации, в результате инцидента погибли два человека.

Обстоятельства происшествия выясняются. Как нам пояснили в Минздраве и подтвердили очевидцы, на месте работают спасатели, восемь бригад экстренной медицинской помощи и представители регионального департамента здравоохранения.

По данным Министерства по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий, трагедия в больнице произошла в результате возгорания. Вспыхнуло медицинское оборудование. Какое именно, не поясняется. Предположительно эпицентр взрыва находился в отделении травматологии».

Глава 31

Наступил момент, когда уже неважно, какие у нас отношения и есть ли гарантия их продолжения. Я испытываю удушающий страх, и очень боюсь, что больше никогда не увижу Ткаченко.

Всё остальное уходит на второй план: и логика, и здравый смысл, и даже чувство самосохранения.

— Туда нельзя! — Перегораживает мне путь мужчина в форме МЧС.

Здание больницы оцеплено. А я ничего не соображу, шагаю вперёд, пытаясь прорваться, он удерживает меня за плечи, применяя силу.

— Послушайте! — тараторю, заикаясь. — Это очень-очень важно! Там человек. Он мог пострадать! Я должна знать!

— Здесь кругом люди. И все хотят знать! Отойдите на безопасное расстояние.

— Ну как же так?! А если с ним что-то случилось?!

А дальше каменное лицо и непрошибаемая стена. Я задаю одни и те же вопросы, но всё бесполезно.

— Списки пострадавших и погибших находятся на вон той доске, — привлекает к себе внимание рядом стоящий парень, тоже в форме.

Но, в отличие от предыдущего, он смотрит не перед собой, как отключённый от сети робот, а прямо на меня.