Мои литературные святцы

Как в Питере узнали
Рождение Христа,
Все зреть его бежали
В священные места.
Царица лишь рекла,
Имея разум здравый:
«Зачем к нему я поплыву?
И так с богами я живу
С Эротом и со Славой».
Однако же с поклоном
Спешат вельможи в хлев.
Потёмкин фараоном
Приходит, горд, как лев,
Трусами окружён, шутами, дураками,
Что зря, ослу промолвил бык:
«К беседе нашей он привык,
Так пусть побудет с нами».
За ним спешат толпою
Племянницы его
И в дар несут с собою
Лишь масла одного.
«Не брезгай, – все кричат, —
Христос, дарами сими;
Живём мы так, как в старину,
И то не чтим себе в вину,
Что вместе спим с родными.
Потом с титулом новым
Приходит чупский граф,
Чтоб, канцлерство Христовым
Предстательством достав,
Способней управлять мог внешними делами.
«Постой, – сказал ему Христос, —
Припомни прежде, где ты взрос,
И правь пойди волами».
За ним тотчас ввалился
К <нязь>, главный прокурор.
Христос отворотился,
Сказав, потупя взор:
«Меня волос его цвет сильно беспокоит:
Мой также будет рыж злодей».
Иосиф отвечал: «Ей-ей,
Один другого стоит».
Спокойно все сидели,
Как вдруг Шешковский вшел.
Все с страху побледнели,
Христос один был смел,
Спросил: «Зачем пришёл?» —
И ждал его ответу.
Шешковский тут ему шепнул:
«Вас всех забрать под караул
Я прислан по секрету».
И, вышед из почтенья,
Он к делу приступил,
Но силой провиденья
В ад душу испустил.
Мария тут рекла: «Конец ему таковский
Но ты словам моим внемли:
Уйдём скорей из той земли,
В которой есть Шешковский».

Понятно, что ветхость стиха мешает оценить нам его содержание. А оно для того времени невероятно крамольно. Шутка ли! Сама царица отказывается жить по-христиански. Что уж говорить о Потёмкине – её высокопоставленном фаворите! О его племянницах Анне, Александре, Варваре, Екатерине и Татьяне Васильевне! О «чупском» (то есть украинском – от «чуб») графе А. А. Безбородко, который потому и предлагает себя Христу в канцлеры, что управлял «внешними делами» Екатерининского двора. Ну, а Шешковский (сейчас мы пишем эту фамилию: Шишковский), заведующий Тайной экспедиции Екатерины, где он лично пытал так называемых государственных преступников, мог быть только символом безбожия – знаком Антихриста.

Всё это так. Но какую надо было иметь смелость, чтобы распространять такие стихи даже в списках!

12 декабря

Повесть Александра Сергеевича Неверова (родился 12 декабря 1886) «Ташкент – город хлебный» я прочёл ещё в школе. И навсегда полюбил её героя Мишку, которого голод заставляет странствовать по свету.

Больше ничего я у Неверова не читал, пока не встретил его сына Бориса Александровича, который зашёл в «Литературную газету» с очерком об отце. Мы подружились.

Борису Александровичу, арестованному Ежовым, повезло: его мать поднимала на ноги всех влиятельных знакомых. Кто-то из них вышел на Берию, который освобождал какую-то небольшую часть взятых Ежовым людей. Освободил и Бориса Александровича.

Мы с Борисом Александровичем ходили в Союз писателей, хлопотали о наследии Неверова. Правление согласилось создать Комиссию по наследию под руководством Михаила Макаровича Колосова, тогдашнего главного редактора «Литературной России». А я стал ответственным секретарём комиссии.

Но издавать рукописи Неверова у нас не получилось. Незадолго до этого в Куйбышеве вышел его четырёхтомник. Все издательства, куда я обращался, указывали на это. А новую книжку из ненапечатанных материалов брать не хотели.

Вот когда я прочитал практически всё, что написал рано умерший 24 декабря 1923 года Неверов.

Если бы мне сейчас доверили издать его сборник, думаю, что он получился бы очень хорошим: Неверов великолепно владеет психологическим мастерством прозы и не сбивается с её ритма.