Мой любимый (не) медведь

— Закрой рот. Будешь много нудить, закрою к чертовой матери в спальне. — Потапов в очередной раз хватает меня за руку и ведет в сторону кухни. — Тренажерку и гостевые комнаты показывать не буду. Тебе все равно не угодишь.

— Мудрое решение.

Мы проходим на кухню, Саша сразу сажает меня за барную стойку. Вот кухня мне нравится, большая, уютная и светлая. Потапов ставит чайник и открывает холодильник.

— Может чего поесть хочешь? У меня манго есть. И кокос, кстати. Хотя они оба застревают в зубах.

— Если нарезать манго маленькими ломтиками, ничего не застревает. Я сладенького хочу перед диетой. Тортика никакого нет?

— Запеканка творожная, будешь?

— Фу, терпеть не могу. Тогда давай что-нибудь солененькое.

— Железная женская логика.

— Ну да, а точнее ее полное отсутствие.

— Голубцы, селедка под шубой?

— С ума сойти. Ты что это сам готовил?

— Нет, конечно. Женщина одна мне готовит три раза в неделю. Не ревнуй, ей лет семьдесят. Она так подрабатывает.

— Мне пока рано ревновать. Давай селедку.

Как все это можно охарактеризовать? Правильно-дурдом. Я сижу на кухне почти у незнакомого мужчины и ем селедку под шубой. Докатилась. Шаверма, а потом селедка. Супер. Кажется, меня скоро пронесет, ну хоть схудну немножко. Главное до дома успеть.

— Зачем тебе диета?

— Чтобы пузо убрать.

— У тебя нет никакого пуза.

— Скоро будет.

— Достаточно просто упражнений, а не сидеть на кефире и воде. Вы же так бабы любите. Никакого ума.

— Ага. Вот завтра и запишусь на фитнес. Не бойся, на воде сидеть не буду. Не смогу. А сладенькое все-таки что-нибудь есть?

— Варенье малиновое подойдет?

— Малиновое варенье. Ты прикалываешься что ли? Это еще хуже кокоса. Ладно, давай чашечку кофе с сахаром.

Саша сыплет в чашки растворимый кофе, добавляет сахар и заливает кипятком.

— Пойдем в гостиную. — Потапов прихватывает чашки с кофе и несет в комнату. Ставит на журнальный столик и долго на меня смотрит.

— Что?

— Ничего. Мне тебя жутко захотелось трахнуть на этом коврике прямо сейчас. Скорее бы неделя прошла.

— Медвежачий коврик и вправду милый, но я не собираюсь на нем трахаться. Ни сейчас, ни через неделю. И вообще, не наглей.

— Ладно. Обещал не трогать неделю, значит не буду. Только давай на коврике кофе выпьем. Я камин включу.

— За окном двадцать три градуса. Какой к черту камин?

— Да, ты права. Тогда просто посидим. Не отказывайся, пожалуйста.

— Ты сейчас такой душка, что не откажусь.

Я снова в платье и это чертовски неудобно садиться на ковер и пить кофе. Но все же обижать Потапова мне почему-то не хочется. Я сажусь полубоком, облокотившись одной рукой на ковер, в другой держу чашку. В который раз замечаю, что Потапов очень симпатичный мужчина. Есть в нем что-то такое, что цепляет, хотя до стандартов красоты ему далеко.

— А почему все же клубы?

— Так карты легли. Я когда из армии пришел ни кола, ни двора. Одна бабушка осталась в полуразваленном доме. Я итак и сяк, а в нашей деревне хрен что заработаешь. Поехал в город, но так особо ничего и не добился. Образования нет — попросту пи*дуй отсюда, мальчик. Полгода скитался туда-сюда, пока не встретил нужного дядю. Несколько лет на него батрачил, потом, как первые большие деньги появились, сразу подумал о своем деле. Тогда клубы только так строились, вот и я решил не отставать. И пошло. Даже не так. Поехало, причем очень быстро. Ну а автосалон так, отдушина. Мне почему-то там нравится.

— Понятно. Ты сказал одна бабушка осталась. Это ты от нее тогда ехал?

— Да. Не хочет никак переезжать. Я ее итак и этак. Упрямая. Еле-еле упросил хоть чуточку дом отремонтировать. Гонит всех мастеров, как только видит. Ей уже семьдесят семь лет, а она по-прежнему на огороде целый день, еще и продает свой урожай. Как приезжаю, так все мои деньги лежат в полке. Вот как, по-твоему, ее заставить жить хоть последние годы нормально?

— Наверное, уже никак. Они так устроены. А почему самоед? — Венц кладет свою милую медвежью мордашку мне на ногу.

— Я его не выбирал. Для меня собака весьма болезненная тема. Мне ее друзья подарили чуть меньше месяца назад. Не могу же я ее вернуть. Пока вся эта дребедень с прививками и прочим, я не могу ее выгуливать, а он ссыт, сученыш, куда не просят. Хоть всю квартиру пеленками обложи.

— Ясно. Ничего, скоро подрастет, и снова вернешь ковер в спальню. Да, малыш? И никакой он не Венцеслав. Ужасное имя, а он красавчик.

— Весь в хозяина. Но так было написано в документах. А тебе какое имя нравится?

— Любое, но только не это. Хотя если его называть Венечка или Венька, то так очень даже ничего.

— Я подумаю. — Саша забирает у меня пустую чашку и ставит на пол. Кидает собаке игрушку, а сам валит меня на ковер.

— Саша!

— Я ж не трахаться, просто позажимать и поцеловать.

— Я селедку ела.

— А я лук в шаверме. И ты, кстати, тоже. Все путем. — И смех и грех. Саша наклоняется ко мне и тянется к губам. Как только прикасается, я перемещаю одну руку, и тут до меня доходит. Отталкиваю Потапова от себя.

— Ну я же почти без рук, что не так?

— С прискорбием сообщаю, что я с рукой.

— В смысле?