Мой любимый зверь

Он откармливал ее так, словно все время отсутствия она голодала. Странно, он живет тут один – и все равно готовит. Она бы не стала. Да никто бы не стал!

И эта мысль потянула за собой другую, от которой стало тоскливо: повезет же его жене!

– Почему ты сбежала?

Инга не знала, что ответить. Но только сказать правду не могла. Потому что если она ее скажет, им обоим с той правдой придется как-то жить. Я ушла, потому что у тебя есть невеста, а меня это не устраивает? Звучит как-то не очень.

– У меня были причины.

Так, пожалуй, лучше. Достаточно хорошо, чтобы она чувствовала себя уверенно.

Почему-то именно здесь, у него на кухне, говорить было легко. И она говорила. Говорила обо всем, что было. Как ни о чем не подозревая приехала в чужой город, как поселилась на окраине, как впервые обернулась и как получила помощь.

– Виктор тренировал тебя лично? – мрачно спросил Стас.

Глаза его потемнели. И она не без удовольствия понимала, что именно заставило их потемнеть. Ревность. С этим зверем она тоже хорошо знакома.

Впрочем, радоваться нечему. У Стаса по-прежнему есть невеста, и его ревность, его взгляд, жадный, жгучий, его чрезмерная забота по-прежнему ничего не значат.

Инга кивнула, мол, ну да, тренировал, и что тут такого? И продолжила свой рассказ.

Когда она закончила, Стас заговорил скоро и жёстко:

– Значит, так. Нужно сказать Анне, собрать всех ребят. Не думай, что все так просто. Судя по тому, что мы о нем узнали, эта сволочь коварна и умна.

– Нет, – оборвала его Инга. – Никому говорить нельзя. Ты не слышал, что я тебе рассказывала? У него есть свои люди, везде. Он просто пропадет, если уже не пропал.

– Ну да, ты ведь уехала еще прошлой ночью. Виктор явно объявил всесоюзный розыск.

– Надеюсь, что нет. Уверена, что нет.

Едва сев в поезд, Инга написала Виктору сообщение: «Пожалуйста, пусть никто не узнает, что меня нет в городе. Это очень важно. Я вернусь и всё объясню. Пожалуйста, никто. Ни один человек».

Она не сомневалась: он послушается. И точно знала, почему. Не потому что безоговорочно ей доверяет и считает важным членом команды. Точно нет. Просто потому, что она ему нравится.

Пользоваться этим было отвратительно. Но необходимо.

– Хорошо. Значит, у нас есть время… Еще? – Стас кивнул на опустевшую тарелку.

– Ты хочешь, чтобы я лопнула? – Инга улыбнулась.

Даже учитывая все обстоятельства, его забота была приятна. Очень приятна…

– Значит, спать. Завтра – трудный день.

– Да, отличная идея. Дай полотенце. Я в душ.

Она уже собиралась выйти, когда Стас вдруг добавил:

– Скажи… Как ты вообще решилась пойти туда одна? Неужели ты и правда не понимаешь, насколько твоя затея была опасна?

И только сейчас, после его слов, до нее неожиданно дошло, какой завтра будет день.

Возможно, последний.

До этого самого момента о том, что ей предстоит, она думала отстраненно. Словно бы и не с ней все происходит. Даже там, у стоянки… Она готовилась к прыжку, ни на секунду не задумавшись, что жертва может дать отпор. Что победителем из схватки может выйти не она.

И лишь теперь почувствовала. Поняла. Всем разумом, каждой клеточкой тела осознала, что завтра кто-то может погибнуть.

* * *

Горячие струи секли тело, смывая усталость и дорожную пыль. И не было видно, что по щекам текут слезы – такие же горячие.

Что поделать? Да, она обрела шкуру волчицы, но ее сердце так и осталось человеческим. И сейчас ей было страшно. Очень страшно.

И как-то вдруг стало совсем не важно – что там у Стаса за невеста, и как все сложится потом. Какая разница, если никакого «потом» у них может не быть? Если завтра все закончится – для нее или для него.

Или для них обоих.

Она выключила воду, замоталась полотенцем и вышла из ванной. Безошибочно определила, в какой он комнате. Замерла на мгновение перед дверью. И толкнула ее.

Стас стоял у окна, вглядываясь в ночной город. Не обернулся, хоть явно услышал, что она вошла. Сердце пропустило удар, внутри все томительно сжалось – таким родным и нужным показался ей этот силуэт на фоне огней. И не было в жизни занятия лучше, чем просто стоять вот так и любоваться им.

Но она пришла сюда не за тем, чтобы стоять и любоваться.

Движение руки – и полотенце с тихим шорохом скользнуло на пол.

Стас оглянулся:

– Решила прогуляться? Не советую, завтра…

Она сделала шаг навстречу. И еще один. Больше не понадобилось. Стас сам приблизился, притянул ее к себе, сжал так крепко – если бы она была все еще человеком, было бы больно. Впрочем, и так было больно. Но она ни за что не согласилась бы отдать ни крупицы этой сладкой, упоительной боли.

В одно мгновение неправильная, изломанная реальность, в которой она жила все это время, вдруг стала гармоничной и правильной. Словно так и должно быть. Жаркое тело под ее пальцами, его горячие ладони, тискающие ее обнаженную кожу Губы – пьянящие и пьяные, колючая щека, шея, и снова губы, губы, губы.